- Тебе это выгодно. Что тебе больше нравится? Жить втроем с женой и ребенком счастливой жизнью? Или жить вчетвером с дочерью жены от типа, который отбил ее у тебя в юности?
На скулах отчима появились желваки.
- Ты не заговаривайся. Помни, кто ты, и кто я.
- Я предлагаю тебе идеальный вариант. Живите вместе. А мне дайте вернуться к бабушке.
- Что мешает мне просто отправить тебя в закрытую школу? – усмехнулся отчим.
- Мама. Она будет против. И будет волноваться, если не сможет общаться со мной, - ответила я с улыбочкой. - А ведь я могу сбежать. Порезать вены. Сделать еще что-нибудь безумное. Представляешь, сколько со мной может быть проблем? У бабушки я буду жить спокойно. Не отсвечивать. Ну как тебе?
Наши взгляды встретились в зеркале заднего вида.
- Я подумаю, - нехотя сказал отчим. Теперь он понимал, что я способна на многое. И пытался взвесить на чаще весов все «за» и «против».
До дома мы доехали молча. Я смотрела в окно, на темные улицы, украшенные подсветкой, и думала, что если бы рядом был мой родной папа, он бы меня утешил. А не думал, как половчее от меня избавится.
Пап, я скучаю. Если увидишь там Диму, присмотри за ним, ладно?
Глава 16. Последние дни в этом городе
Мама так и не узнала о том, что случилось. О том, что я долгое время была жертвой в школе, и что не нашла другого выхода, кроме как сделать запись разговора с Малиновской. Отчим сказал ей, что ездил в школу якобы из-за того, что в школе у меня случился конфликт с одной девочкой, и мы подрались. Ссадины на моем лице сложно было скрыть, как и синяки на ногах и разбитые ладони – они появились, когда я упала. Слава богу, серьезных повреждений свора Малины мне не нанесла. Хотя, если честно, у меня был запасной план – в случае чего снять побои и заявить на нее в полицию.
Выдуманная причина все равно расстроила маму. Она бросилась ко мне со слезами на глазах и обняла, хотя я совершенно этого не хотела.
- Моя девочка, - говорила она, гладя меня по растрепанным волосам. – Как же так? Как это произошло? Полинкин, ты ведь всегда была такой хорошей девочкой, такой милой, такой послушной… Она тебя не сильно ударила? Ничего не болит?
- Все в порядке, мама, - отстранилась я от нее. – Это недоразумение. Такого больше не повторится.
- Надеюсь! Андрей, я хочу сходить в школу и поговорить с классной руководительницей, - повернулась мама к отчиму. – Это же просто безобразие! Ты говорил, что эта школа хорошая, а что на самом деле там творится?
- Брось, любимая, - фальшиво улыбнулся отчим. – Обычные детские разборки.
Я тихо фыркнула. Смешно. Детские разборки.
- Но я все равно хочу пообщаться с классной!
- Не стоит. Я уже пообщался с ней. И с мамой той девочки. Конфликт решили.
- Но я должна…
- Дорогая, - прервал ее Андрей, обнимая за талию. – Ты мне не доверяешь? Обидно.
- Что? Нет, - замотала головой мама. – Просто…
- Тогда доверяй мне, - снова не дал ей сказать отчим. – Повторю: я все решил. А тебе нельзя волноваться.
И он погладил ее по животу, словно давая понять, почему ей нельзя волноваться.
В конечном итоге мама успокоилась, поверив ему. А мне вдруг впервые за долгое время стало понятно – она готова была поверить в любую ложь, лишь бы не знать ложь, от которой болит сердце. И это касается не только сегодняшней ситуации. Это касается всей ее жизни в последние годы.
Наверное, это защитная реакция. Только мне от этого не легче.
Они с отчимом отправились в спальню.
- Мам, - сказала я ей в спину, и она повернулась ко мне с уставшей улыбкой.
- Что такое, Полинкин?
- Не называй меня так больше, - попросила я.
- Что? – удивилась мама. – Почему?
- Не нравится. Слишком по-детски, - ответила я.
Так могла называть меня та мама, другая, которая беспокоилась обо мне и переживала. А не та, которая нашла мужика, задурившего ей голову.
Я не хотела, чтобы она называла меня старым детским прозвищем, придуманным папой. И вместе с этим странным желанием внутри что-то окончательно поломалось.
Надеюсь, отчим поскорее промоет ей мозги с тем, чтобы меня отправили обратно в родной город. Я не могу находиться с ними рядом. Не могу ходить мимо дома, в котором жил Дима. И смотреть в его окна тоже не могу.
Слишком больно.
На кухне я встретила отчима – он пришел налить маме гранатовый сок, который она в последнее время полюбила. Иногда он бывал сверх-заботливым.
- Надеюсь, ты выполнишь то, о чем мы договаривались, - тихо сказала я.
- Посмотрим. Сначала убери из моего дома кота. Я даю тебе последний шанс сделать это.
- Чем он тебе мешает?
- Это моя квартира. И я буду решать, станут тут жить животные или нет, - холодно сказал отчим. – На моей территории их не будет. Или я, или они. Уяснила?
Андрей был прав – квартира его, и правила устанавливает он. И меня это ужасно бесило. Потому что я еще острее чувствовала себя чужой.
- Да ты просто ненавидишь животных, - вырвалось у меня.
- Конечно же, нет. Ты же знаешь, у меня аллергия. Я пью горстями таблетки, но все равно мучаюсь, - совсем другим голосом – дружелюбным и в то же время виноватым – вдруг сказал отчим. И следом раздался голос мамы:
- Полинкин, ну чего ты в самом деле, как ребенок? У Андрея сильная аллергия на шерсть!
- Да, конечно, - раздраженно фыркнула я. – Не дай бог коту будут уделять больше внимания, чем ему!
Отчим улыбнулся – мол, какая забавная глупость. А мама рассердилась.
- Полина, имей совесть, в конце концов! Аллергия – это болезнь! Котенка действительно пора уже пристроить! Не испытывай терпение своего отчима…
- Отца, - подсказал Андрей. И меня просто перекосило от отвращения. Отца?! Да пошли вы все!
- Боже, - выдохнула я. Опять этот урод подставил меня перед мамой. А, пофиг. Плевать на него. И на нее уже тоже.
- Полина, что за поведение?! – закричала мама.
- Перестань, Дана, не злись. Нашему малышу не нужно, чтобы ты волновалась, - заворковал отчим.
Стремительно покинув кухню, я вошла в свою темную спальню и рухнула на кровать, а Обед спрыгнул с подоконника и ляг мне на живот, начав мурчать и перебирать передними лапками. Я читала, что так кошки выражают свои любовь и заботу. Обед любил меня, а мне нужно было отдать его поскорее. Хорошо, что Диларе…
Однако этого не произошло.
На следующий день, в пятницу, в школу я пошла, как и Дилара. А вот Малиновской, ее подружек и Власова не было. После того, как в классе не стало Димы, Лехи и Вала, наши ряды заметно поредели.
