Его глаза смягчились, грубый уличный акцент исчез из его голоса.
— Я с удовольствием приду и приведу с собой свою даму. — Он положил руку, похожую на глыбу гранита, на плечо Еве. — Пойду покараулю Надин, хотя я ни одной из вас не видел.
— Спасибо.
Ева вошла в комнату и огляделась. Гордое звание «номер люкс», видимо, означало наличие настоящей кровати вместо койки или матраца на полу. Весь потолок был отделан зеркалами, отчего ей стало немного не по себе. Обстановку дополнял пищевой автомат с экранным меню и прорезью для выдачи заказов, а также крошечный столик с двумя стульями.
Взглянув на кровать, Ева ощутила острый приступ тоски. Она охотно согласилась бы двое суток не есть в обмен на двадцать минут в горизонтальном положении. Чтобы не впасть в искушение, она подошла к автомату и заказала кофе.
Кофе, конечно, будет чудовищный. Соевые продукты, насильно обвенчанные с химией, почему-то неизменно напоминают по вкусу прокисший деготь. И все-таки там будет достаточно кофеина, чтобы не дать ей заснуть.
Ева села и в ожидании Надин попыталась сосредоточиться на деле. Глаза у нее слипались, голова падала сама собой. Она чувствовала, что на нее наваливается сон, чудовище острыми когтями, терзающее ее мозг.
Ослепительно белое помещение. Десятки стеклянных гробов, тянущиеся бесконечными рядами. И в каждом из этих гробов была она, маленькая девочка, какой она была когда-то, вся избитая и окровавленная, плачущая, умоляющая, безуспешно стремящаяся вырваться.
А рядом стоял он — человек, который создал ее. Он стоял и ухмылялся.
«Сделаны на заказ, — говорил он и смеялся. Смеялся. — Одна не годится — выбрасываешь ее и пробуешь следующую. Ты никуда от меня не денешься, малышка. На мой век тебя хватит».
Ева вздрогнула и схватилась за оружие. И увидела кофейник с чашками на столе, закрывающуюся прорезь в панели автомата.
Она обхватила голову руками, стараясь отдышаться. Все в порядке, она избавилась от него, она с ним покончила. Ему ее не достать.
Интересно, какие кошмары снились Авриль, когда она чувствовала себя слишком усталой, чтобы их отогнать?
Когда дверь открылась, Ева наливала себе кофе.
— Спасибо, Крэк.
— К твоим услугам, сахарные грудки. — Он подмигнул и закрыл за собой дверь.
— Запри, — приказала Ева. — Включи защитный режим.
— Смотри, чтоб дело того стоило. — Надин заперла дверь и опустилась на второй стул. — Три часа ночи!
— И тем не менее выглядишь ты великолепно, и у тебя, судя по всему, сахарные грудки.
— Налей мне этой отравы.
— Вывали все из сумки на кровать, — приказала Ева, наливая вторую чашку.
— Да пошла ты, Даллас.
— Я не шучу. Давай выворачивай сумку, а потом я тебя просканирую на «жучки». Считай, что это форс-мажор, Надин.
— Ты могла бы мне доверять.
— Тебя бы здесь не было, если бы я тебе не доверяла. Но я должна действовать по уставу.
Не скрывая своего недовольства, Надин протопала к кровати, открыла свою огромную сумку и вытряхнула ее содержимое.
Ева встала, передала ей чашку кофе и начала перебирать содержимое. Бумажник, удостоверение личности, кредитки, две травяные сигареты в портсигаре, два бумажных блокнота, шесть заточенных карандашей. Одна электронная записная книжка — выключенная, два сотовых телефона, один портативный компьютер — тоже выключенный. Два маленьких зеркальца, три упаковки леденцов для освежения рта, серебряная коробочка с таблетками от головной боли, четыре флакона жидкой губной помады, щетка для волос, кисточка для нанесения косметики и еще одиннадцать предметов того же назначения: тюбики, флакончики, коробочки, патрончики, пудреницы.
— Бог ты мой! Ты таскаешь с собой всю эту хренотень и малюешь лицо? И дело того стоит?
— Напоминаю еще раз: сейчас три часа ночи. И, по твоим собственным словам, я выгляжу великолепно. А вот у тебя, в отличие от меня, такие мешки под глазами, что в них могла бы спрятаться целая банда убийц-психопатов.
— Департамент полиции Нью-Йорка. Мы никогда не спим.
— Как и защитники четвертого сословия. Видела мое интервью с Авриль Айкон?
— Нет, но мне рассказывали.
— Эксклюзив.
— Что ты о ней думаешь?
— Тихая, сдержанная, элегантная. Скорбящая, но не убитая горем вдова. Заботливая мать. Она мне понравилась. Мне пока не удалось вытащить из нее ничего личного, она настояла, чтобы интервью касалось только ее свекра и мужа. Но я еще копну поглубже. У меня договор на три части.
«Последние две тебе получить не удастся, — подумала Ева. — Но я тебе это компенсирую. Мало не покажется».
Четвертым сословием называют прессу.
Она повела сканером по телу Надин с головы до ног.
— Хочешь — верь, хочешь — не верь, я все это проделала, чтобы прикрыть твою задницу, а не только свою. Я собираюсь нарушить Синий код.
— Айкон?
— Тебе лучше присесть, пока я излагаю свои условия — кстати, они не обсуждаются. Во-первых, этой встречи не было. Вернешься домой, избавься от телефона, по которому я тебе звонила. Я тебе не звонила, мы не говорили.
— Не учи меня. Я знаю, как защищать себя и свои источники.
— Помолчи и слушай. Ты уже провела большие изыскания по Айконам и самостоятельно связала их с Джонасом Уилсоном и Эммой Сэмюэлс, а значит, и со школой Брукхоллоу. Твои полицейские источники не подтверждают, но и не опровергают результаты твоих исследований. Тебе придется съездить в Брукхоллоу. Это должно быть зафиксировано официально. Таким образом, ты свяжешь убийство Эммы Сэмюэлс с убийством Айконов.
Надин начала записывать.
— Это школьная директриса. Когда ее убили?
— Узнай. Ты же у нас умная. И любознательная. Ты соберешь личные дела всех нынешних учениц и прогонишь их фотографии по фототеке бывших учениц. Я тебе больше скажу: ты уже это сделала. — Ева извлекла из кармана запечатанную в прозрачный пластик лазерную дискету. — Загрузи это в свою базу. И смотри, чтоб на диске были твои пальчики — только твои, ясно?
— Что на нем?
— Идентификационные фото пятидесяти с лишним учениц, совпадающие — идеально совпадающие — с такими же фото выпускниц прошлых лет. Анкетные данные сфабрикованы. Скопируй на другой диск, спрячь его туда, где хранишь материалы, которые хочешь уберечь от конфискации.
— Что же такое творили Айконы с ученицами, если для этого понадобилось фабриковать их анкетные данные?
— Клонировали их.
Надин сломала грифель карандаша.
— Ты не шутишь?
— Это тянется с городских войн.
