– Че ты приперся? Давай уже, вали отсюда, – прошипел Лекс.
И в ту же секунду откуда-то справа будто бы прямо в ухо оглушительно заиграла бестолковая мелодия звонка. Он отшатнулся и увидел, как Альбина с побелевшим лицом лихорадочно вытряхивает из кармана мобильный. Патрульный внизу насторожился, прислушался, осмотрелся. Телефон оказался у нее в руках, но от нервов вышло это так неловко, что он выскочил из ее пальцев, ударился о край крыши и, продолжая истошно звонить, кувыркнулся в воздухе, ухнул вниз, жахнулся о землю и замолк. Она замерла, вся белая, ни жива ни мертва. Патрульный отделился от машины и направился в сторону, откуда слышал звук. Как только он пропал из виду за краем крыши, Лекс распрямился, схватил ее за руку и потащил за собой.
– Уходим, – выдохнул он и Альбина послушно двинулась следом.
Они тихонько зашли за ближайшую дымовую трубу и прижались к ней спиной.
– Простииии, – пропищала она.
Но Алексу не за что было ее прощать. Он знал, кто звонил. Жена не явилась после комендантского часа. Странно, что он не обрывал телефон еще в машине. Странно, что она позвонила не ему… Странно вот это вот все. Но было приятно понимать, что звонков и переписок в его присутствии не будет.
– Сейчас он найдет твой мобильник и может вызвать патруль, чтобы они тут все обыскали. Надо уходить. – Ответил он. Путь к бункеру был отрезан. Оставался лишь один вариант – ночевка в машине.
Они двинулись в обратный путь. Лекс телефон не доставал, надеясь, что вспомнит дорогу и так. Слишком свежи были воспоминания об улетающем вниз смартфоне. И, разумеется, они заблудились. Питер был единственным городом в стране, где по крышам можно было пройти хоть целый километр. Здания срастались между собой на целые кварталы. Этажом выше, этажом ниже, не важно, они образовывали ни с чем не сравнимый ландшафт, по которому когда-то, до пандемии даже проводились экскурсии. Теперь лезть на крыши было некому и незачем. Туристы закончились, а местным выжившим хватало хлопот.
И вот, они стоят, задрав головы, перед стенкой дома, что выше на этаж, рядом с лестницей наверх и никто из них этого препятствия на пути в ту сторону не помнит.
– Надо вернуться, – сказал он, и почесал в затылке.
И тут сзади они услышали отдаленный звук голосов. Не сговариваясь, резко обернулись и замерли.
– Да из окна он выпал, нет тут никого! – донесся недовольный голос и Алекс с Альбиной отшатнулись за трубы.
По крыше в отдалении загрохотали шаги. По скатам и трубам мелькнул луч света. Преступники переглянулись и сползли по стенке на корточки.
– Леш, – Альбина произнесла его имя одними губами и выглядела такой испуганной и виноватой одновременно, что он насторожился.
Алексу показалось, что она сейчас встанет и примет вину на себя, скажет, что одна здесь или что-то в этом духе. И картинка была такая яркая, слишком хорошо он ее знал, что стоило ей шевельнуться, привставая, как он одной рукой обхватил ее за талию и дернул вниз и на себя, а другой ладонью зажал ей рот.
– Не вздумай, – едва слышно выдохнул он ей в лицо и только после этого осознал, ЧТО ИМЕННО сейчас происходит.
Теперь они стояли на коленях на жестяной крыше, прижимаясь друг к другу, он обнимал ее, их губы разделяли пара сантиметров и его ладонь. Альбина не вырывалась, смирно сидела в его лапах и смотрела на него в упор. Эти огромные глаза так близко, Вольского окатило волной нестерпимого жара. Поцелуя захотелось настолько сильно, что он почувствовал, как кровь толчками бьется в губы и они начинают гореть от сумасшедшего желания трения. Почему она не отводит глаза? Неужели не понимает, что это значит? Неужели может иметь в виду что-то другое? Все его тело стремилось в атаку, а в ней не чувствовалось ни напряжения, ни желания отодвинуться.
Лекс медленно, как во сне, разжал ладонь на ее лице, осторожно убрал и, не отрывая взгляда, сократил расстояние между ними настолько, что почувствовал тепло ее кожи. В животе разливалось медовое тепло, сердце сладко замерло. Его пальцы ласкающим движением погладили висок, убирая прядь за ухо и нырнули дальше в волосы, мягко прочесывая их к затылку. Он потерся о крыло ее носа вверх-вниз, и легонько задел губами губы. Альбина вздохнула, приоткрыв рот и у него зашумело в голове.
С любой другой женщиной у него не оставалось бы сомнений и в следующую секунду он бы уже целовал ее, не заботясь о том, правильно ли считал ситуацию. Даже если бы потом получил по морде, все равно остался бы абсолютно доволен. Но только не с ней! Только не с ней… Слишком высока важность ее не потерять, слишком велика цена ошибки. Одно неверное движение могло грубо оборвать тонкую ниточку, что натянута между ними и она перестанет отвечать на сообщения, исчезнет и все его безумные мечты накроются одним поцелуем, с которым он поторопился, слишком рано сократив дистанцию.
Но все это не отменяло того, что Алекса обдало волнением и возбуждением такой силы, что он пошатнулся. Внутри все дрожало, дыхание сперло в груди, пока его опаляло близостью ее губ, в которые болезненно жарко долбил пульс. Вторая рука крепче сжала ее, притискивая к себе, а где-то там, вдалеке, в другой реальности их искали, раздавались голоса, грохот шагов, пока Вольский переживал лучшие мгновения своей чертовой жизни!
Альбина закрыла глаза, положила ладони ему на грудь, чуть отталкивая от себя и слегка отвернулась вбок так, что он притерся колючей щекой к ее нежной коже. Оба судорожно вдохнули.
– Леш, пожалуйста, не надо, – умоляюще прошептала она.
Он улыбался, слыша этот протест, и гладил большим пальцем ее висок, растворяясь в ощущении прикосновений. Он знал, что это значит. И продолжал улыбаться, обнимая ее, когда совсем рядом словно выстрел раздался крик: «Сюда! Я их нашел!» и Лекса рывком выхватили из рая.
Глава 5
В 14 лет Альбина была не из тех девчонок, что сносят головы парням своим ранним развитием женских форм. В восьмом классе таких, у кого округлились бедра и в лифчике вырос второй, а то и третий размер, было уже предостаточно, она же выглядела как угловатый худенький подросток с огромными настороженными глазами на бледном лице. Времена, когда мальчики влюблялись в красивые банты и кукольные платья, безвозвратно прошли. И тот ажиотаж, который своим вниманием я привлек к ней в начальной школе, в средней был уже неактуален.
В тот период звездой параллели был я. Чертов КВН-щик, заводила и балагур. На всех вечеринках в центре внимания, я увлекся капоэйрой, и зал визжал, когда я исполнял какой-нибудь простенький акробатический этюд на концерте в честь дня Восьмого марта. И, что скрывать, мне, малолетнему понторезу, это нравилось.
В меня была влюблена половина класса, если не половина школы. По крайней мере, так я это ощущал. На голову выше других одноклассников, всегда на виду, дерзкий, я пререкался с учителями, умничал и не упускал возможности иронично поддеть преподавателя, цепляясь ко всем нестыковкам и оговоркам. Я был невыносим, но именно это нравилось одноклассникам и особенно одноклассницам.
