Сердце Камиллы дрогнуло. Ведь и впрямь совсем забыла про раненого воина, оставленного в сторожевой веже. Королевский кучер, который довёз их в Эйросский замок, уже о нём справлялся. Только мэма Гирра и ждал, чтобы обратно в столицу ехать. Служба кое-как выполнена, пора возвращаться и докладываться.
— А Чэд погиб, — продолжала сбивчивый рассказ ллейна Одетта, нервно кусая губы. — Его поначалу не убили, чтобы было, кому каретой править. А потом нам пэр Патрик встретился. Чэд только и успел, что знак ему подать, про то, что помощь нужна — его и зарезали тут же…
И юная ллейна, не выдержав тяжёлых воспоминаний, закрыла чумазое личико ладонями. Дрогнули хрупкие плечи.
Камилле стало стыдно, как никогда в жизни.
Настолько, что дочь Золтана Эйросского не выдержала — бросилась наконец к подруге, позволяя той рухнуть к ней на грудь и зайтись безудержными рыданиями. Паладин деликатно отступил в сторону, пережидая бурный всплеск первой встречи.
— Ну, ну, — хмурилась Камилла, поглаживая Одетту по худенькой спине. Сердце снова дрогнуло при взгляде на непривычную убогость изодранного платья, спутанные волосы да неухоженные руки. Юной ллейне пришлось многое пережить, а она накормила её холодной встречей — всё из-за глупой ревности! Сама от себя не ожидала. С чего она вообще взяла, будто паладин Одетте интересен? Глупости какие, стыдно! Ведь как переживала за ллейну Бианку и её дочь! Пешком порывалась за ними бежать!.. А тут…
Стыдно стало настолько, что дочь Рыжего барона даже разозлилась — на себя, не на хрупкую подругу. Экой злобной дурой выставить себя перед долгожданными гостями!
— Как хорошо снова вас видеть, дорогая Камилла, — всхлипывая, бормотала дочь Бианки, цепляясь пальчиками за зелёную накидку подруги. Ткань неминуемо сползла, неприлично оголяя плечи, но выворачиваться Камилла не стала: пусть уж наплачется. — Я так измучилась!.. А мама… мама осталась с ними… пэр Патрик говорит — её не тронут… но я так боюсь, так переживаю…
— Бедная девочка, — вздохнула Камилла, качая головой. Встретилась взглядом с пэром Патриком поверх плеча Одетты. Стойко выдержала теплоту ореховых глаз. — Ну, пойдём же! После всё расскажешь. Я сейчас велю пэру Эдну кликнуть — то-то она обрадуется! Я товар неблагодарный, из меня ллейну хоть лепи, хоть рисуй — такой картинки, как ты, не получится. А за тобой и твоими локонами она, верно, соскучилась! И голодная небось?
— Очень! — с жаром подтвердила Одетта, вскидывая голову и тотчас заливаясь румянцем. — Я так устала, дорогая Камилла!
Совесть Камиллу всё ещё мучила, поэтому подругой она занялась в первую очередь: кликнула слуг, велела отворить убранные покои, позвала пэру Эдну, мужественно пережила ещё один всплеск слёз и причитаний при воссоединении камеристки с юной ллейной, и со спокойной душой вернулась к пэру Патрику.
— Сейчас и вам покои определим, — пообещала хозяйка замка, появившись в малоуютной и необставленной гостиной. В восточное крыло цепкие руки наследницы Эйросских земель ещё не дошли, так что теперь она, можно сказать, пожинала плоды собственных упущений. — Кликну, кто там из слуг без дела остался…
— Вы изменились, ллейна Камилла, — мягко проронил паладин.
Дочь Рыжего барона примолкла, закусив губу. Сам пэр Патрик не изменился совсем: тёмное одеяние с вышитой эмблемой ордена, знак Небесного Отца на груди, двуручник за спиной, и длинный походный плащ. Ни доспеха, ни прочего вооружения. Да и к чему оно такому умельцу, как Патрик Блаунт?
— Всё так плохо? — хмуро поинтересовалась Камилла.
Стараниями Эдны она выглядела замечательно. По крайней мере, мэма Софур так утверждала, а уж старая нянька льстить бы не стала. Куда лучше той замарашки, с которой Патрик Блаунт познакомился в торговом караване! Вот и смотрел он сейчас… ну, вроде бы, внимательно так смотрел… с восхищением даже. Но испытывающе.
— Вас что-то тревожит.
Камилла шумно выдохнула: эка новость! Ещё бы не тревожило! Амулет в сумочке, ллей Корнелиус и его чертежи, карта Фэйерхолда, безумный дед, запертая в покоях мэма Мартина, бессчетное число дел хозяйственных да неотложных… Ах да, ещё его величество, который ждёт амулет, чтобы найти отпрыска, коли тот жив.
— Меня многое тревожит, пэр Патрик, — отрезала дочь Рыжего барона, дивясь себе. Раньше резкости она за собой не замечала. Не с понравившимися молодыми людьми, так точно. — А в данную минуту — я по-прежнему жажду вашей крови!
— Я это понял, — мягко согласился паладин, не сводя с неё внимательных карих глаз. — Как и то, что вы не шутите, ллейна Камилла.
— Какие шутки, пэр Патрик! — вскипела Камилла. Не так, ох, не так воображала она их встречу! Ещё и язык мелет совсем не то, что подсказывает разум! — Я собиралась даже ехать за вами в орден! Прямо сейчас и собиралась! Это чудо, что мы не разминулись. Как… как вы вообще… вы же говорили, что… себе не принадлежите…
— Нет, — улыбнулся Патрик, шагнув ближе. — В данный момент я принадлежу вам.
На бесконечно долгий миг их взгляды пересеклись. Вспомнилась и последняя встреча, и твёрдое обещание паладина… помнить…
— Всего момент меня не устраивает, — нахмурилась Камилла, вырываясь из плена тёплых карих глаз. — Мне нужно куда больше вашего времени, пэр Патрик!
— И я буду счастлив его предоставить, — согласился паладин. — Столько, сколько потребуется.
Камилла нашла силы только кивнуть, не доверяя себе, а Патрик, помолчав, шагнул ещё ближе, оказавшись внезапно совсем рядом.
— Я ведь не солгал вам, ллейна Камилла, — тихо произнёс паладин. — Вы остались со мной. Я ни на день о вас не забывал. А вы?..
Камилла не нашла, что ответить. Правду — так вроде неловко, солгать — так только во вред получится. И без того опозорилась с нежданной ревностью! Ну словно жидкий огонь по жилам растёкся, как увидела Патрика с другой девицей!
Да и говорить ничего не хотелось. А хотелось, пожалуй, прижаться к широкой груди, да крепко обхватить руками за пояс, да вдохнуть вкусный тёплый запах…
— Чем это от вас пахнет, пэр Патрик? — потянув и тотчас шмыгнув носом, хрипловато спросила Камилла.
Когда не знаешь, что отвечать — переводи беседу в другое русло. Вот ведь напасть! С кем другим из мужского полу дочь Рыжего барона разобралась бы на раз-два — а тут, глядишь, не получалось так. И наигранное кокетство тут не помогло бы, и не менее наигранная кротость да нежность. Пэр Патрик, казалось, её насквозь видит — не притворишься. Правильно она поняла там, ещё в караване — слишком чистым оказался благородный паладин. Вот и ллейна Одетта ему, пожалуй, больше подходит — такая же светлая, воздушная…
Патрик улыбнулся. Откинул отворот плаща, расстёгивая кожаную сумку у пояса.
— Я отвоевал для вас последнюю плитку, — признался воин Храма, доставая обернутое в шуршащую бумагу ароматное лакомство. По малой гостиной поплыл одуряюще сладкий, пьянящий запах. — Монахи из ордена те ещё чревоугодники! Пэр Доминик сказал, что придётся мне снова на Острова отправляться — не для очищения земель от себовых тварей, но исключительно для того, чтобы привезти ещё «волшебных коричневых бобов», из которого варится сладость. И самого шоколада — лишним не будет…
