— О тёмных помыслах вам лучше моего известно, — снова усмехнулся ллей Салават. — Ведь это вы пустили мне кровь тайком, пролив её на амулет стихий. Зачем?
— Я искал сына! — нахмурился король Родрег. Чёрный амулет висел теперь на его шее — обёрнутый всё в ту же тряпицу, словно мешочек с благовониями. Только исходило от него не благоухание, а напряжённый злой гул.
— Зачем? — насмешливо повторил Салават.
— Нет нужды в объяснениях, — нетерпеливо отмахнулся король Родрег. — Я спешу вернуть наследника престолу и избежать смуты в королевстве. А ты обождёшь здесь!
Маг земли простёр руку, и каменные плиты залы внезапно растеклись смолой, стремительно взметнувшись ввысь и самых ног ллея Салавата. Маг воды не успел даже отшатнуться — жидкий камень облепил его до самой шеи, намертво погребая в жуткой ловушке.
— В отличие от брата, сливаться со стихией ты не можешь, — прошелестел король, с трудом поднимаясь с трона. — Значит, никуда не утечёшь и дождёшься нас.
Махнул рукой, отдавая приказ и страже, и подскочившему камердинеру. Стража осталась у закованного в камень ллея Салавата, а камердинер встал под правую руку, чтобы его величество опёрся на него.
— Прелестная Камилла, — старый король раскрыл вторую ладонь, — ступайте со мной.
Не удивляясь, дочь Золтана Эйросского приняла высохшую, почти невесомую ладонь мага земли, осторожно взяла его под локоть — чтобы поддержать, не опереться.
— Я здесь, ваше величество, — как можно твёрже отозвалась Камилла.
За спиной холодно усмехнулся ллей Салават. В достойном поведении поверженному магу воды было не отказать — даже погребённый заживо, ллей Салават не изменил себе.
— Не верьте старикам, юная ллейна, — негромко проронил ллей Салават, так, что Камилла обернулась, ощутив, как напрягся локоть его величества. — Нет никого страшнее человека, который попробовал жизнь, ощутил власть и предчувствует её близкую потерю. Нет никого, кто дрался бы за жизнь беспощаднее, чем стоящий на краю гибели. Старики погрязли в тяжести собственных грехов и не научат вас ничему доброму. Ищите истину самостоятельно, прелестная Камилла.
— Идём, дорогая, — не оборачиваясь, хрипящим от напряжения голосом позвал король Родрег. — Тонущий человек топит каждого, кто к нему приблизится. В этом нет никакого смысла — но человек тонет.
— Не все из нас одумались, подобно вашему деду, — словно не слыша, продолжил ллей Салават, глядя Камилле в глаза. — Ведь и Тадеуш сомневался. И это счастье, что из магов воздуха у нас — лишь единственный молодой человек… которому не жалко умирать, потому что не ведает, что теряет… и не нагрешил настолько, чтобы бояться встречи с Отцом…
— Именно поэтому вы послали убийц? — не выдержала Камилла. — Чтобы избавиться от мага воздуха, потому что молодой и проживёт дольше всех? Ведь Патрик так и не… — она тяжело сглотнула, — так и не нагнал нас! Ваши воины… может быть, убили его! Убили Патрика!
Салават коротко усмехнулся.
— Вы ещё не знаете, юная ллейна, но магов довольно тяжело убить. А паладина — ещё сложнее. Магов питает собственная стихия — словно целительный бальзам прямиком в жилы. Разумеется, можно запереть мага огня в клетке под водой, лишив доступа и к воздуху, и к огню. Или выбросить мага земли из корабля посреди моря — и он не докричится до своей стихии. Или замуровать мага воздуха заживо, чтобы не дать ему ни глотка свежего воздуха. Тогда да, разумеется… они погибнут. Но если поблизости родная стихия — она не даст умереть. Именно поэтому маги умирают чаще всего от старости… и каждый из нас знает, когда пришёл его час.
— Довольно, — нахмурился король Родрег, и каменная ловушка хрустнула, сжимаясь сильнее. Камилла вздрогнула: ей показалось, что вместе с камнем хрустнули и кости ллея Салавата. — Время не ждёт.
Камилле пришлось подчиниться, тем более, что путь в оранжерею оказался неожиданно долгим: его величество с трудом передвигал ноги. Королевский совет в почти полном составе, за исключением главного советника, покорно следовал за ними в сопровождении стражи. Мэм Гирр держался сразу за спинами его величества и Камиллы, и дочь Золтана была рада хотя бы такому дружескому присутствию.
В голове толкалось сразу с десяток противоречивых мыслей, и Камилла передумала их все, пока они не достигли сверкающего и слепящего здания оранжереи.
— Где? — сипло, на выдохе, проговорил король Родрег.
Дорога тяжело далась его величеству. Бледная, высохшая кожа покрылась испариной, руки дрожали, так что Камилла удерживала короля почти наравне с камердинером.
— Разве вы не видите? — удивилась Камилла. — Да вон же! Взгляните через амулет!
Король Родрег оторвал от неё руку и приложил ладонь к амулету стихий на груди. Выдохнул, словно внезапно прозрел. И вдруг, оттолкнувшись от камердинера, сам сделал несколько шагов вперёд. Прямиком к двум переплетённым деревьям, уходившим под стеклянный потолок оранжереи. Даже в ручеёк, протекавший у самых корней, вступил, не побрезговал.
Камилла не поняла слов на незнакомом и явно старинном языке. Только и увидела, как полыхнул чёрной гарью амулет на груди у короля, и как от него разошлись гудящие, злые круги, волнами набегая на стволы застывших деревьев.
Треснула кора с оглушительным хрустом.
Приглушённо вскрикнули пятеро советников, торопливо отступая назад, под защиту щитов королевской стражи. Надо признать, повод для беспокойства имелся: раскидистые кроны вдруг содрогнулись, будто деревья выкорчёвывали с корнем, и ухнули вниз.
Мэм Гирр только и успел, что дёрнуть Камиллу в сторону.
— Ай, — недовольно проронила ллейна Эйросская. — Не дёргайтесь вы так, мэм Гирр. Видите: сыплется уже.
Деревья и впрямь осыпались наземь, густым зелёно-коричневым пеплом. Мощные ветви распадались на куски, куски — на щепки, щепки обращались в пыль, которая впитывалась в пол оранжереи, исчезая на глазах. С каждым мигом деревья уменьшались в размерах, сгущаясь красками лишь у сердцевины.
— Смотрите, — выдохнули за спиной.
Деревья оживали. Ещё не до конца обретя человеческие формы, зашевелились, с трудом, загудели, словно внезапный порыв ветра зашевелил уже отсутствующие кроны. А затем отряхнулись, сбрасывая с себя последнюю коричневато-зелёную пыль.
— …будь ты проклят, Рафаэль, сын Родрега! — хрипло, словно горло его перехватило судорогой, закончил отрывистую фразу плечистый и крепкий мужчина с огненно-рыжей головой. В последней застряли ещё не осыпавшиеся щепки, и кое-где пробивалась седина. — Ты что творишь, во имя Отца?!
— Ничего я не творю! — возмутился смуглый, стройный молодой человек в кожаной безрукавке, под которой виднелась изодранная серая рубаха. — Ты сам сказал, Рыжий барон — чтоб незаметно! Я и сделал, что мог!
— Какого Себа ты вообще колдовать вздумал? — не унимался мужчина, для убедительности махнув обнажённым клинком. Его величество от неожиданности даже назад шатнулся и неизбежно бы упал, если бы камердинер не подхватил. — Ты не говорил, что владеешь магией, пиратское отродье!
