А также предрассудков, излишних сомнений и страха смерти — потому как любой здравомыслящий человек едва ли прожил бы столько лет на Рыжих Островах, истребляя нечисть, и едва ли вонзился бы сейчас в ряды теней, словно нож в липкое масло. И подобно маслу, тени не спешили от него оставать.
Вихрь мечей, в который превратился светлый ллей Золтан, рассекал тени словно мельничными лопастями — но к ужасу Камиллы, все усилия отца пропадали втуне. Твари, телесные или нет, ломались и рассыпались от ударов отцовских мечей, только чтобы, отлежавшись совсем немного, заново восставать из пепла. Зрелище оказалось не для слабых духом: разрубленные конечности сползались обратно, лепились друг к другу, словно комья глины, растекались по безобразным телам, вновь обретая форму, силу и жизнь.
— Г-гадость… к-какая… — пробормотал Рафаэль, с трудом выпрямляясь. — М-мерзость… Я словно… слабею… с каждым шагом…
Бывший пират взмахнул рукой, и мостовая с одного краю вновь зашевелилась, накренивая часть площади под опасным углом. Новые твари посыпались вниз — только чтобы через минуту вновь вскарабкаться обратно.
Камилла вскрикнула, невольно присаживаясь, когда одна из них прыгнула с вершины несовершенной стены, почти спикировав им на головы. Рафаэль отмахнулся от неё пиратской саблей и, не удержавшись от резкого движения, покатился по искорёженной мостовой. Камилла даже не ахнула, когда вторая тень метнулась уже к ней. Только и успела, что сумкой заслониться. Вовремя: клыки сомкнулись на тонкой коже, мигом вспоров дорогую вышитую ткань.
— Вон пошла! — в отчаянии крикнула дочь Рыжего барона, вцепившись в сумочку с другой стороны. Жуткие клыки, когти и с десяток пустых глазниц её уже не испугали. — Моё! Вон!
Тварь оказалась, конечно, сильнее, так что сумочка порвалась уже на второй секунде неравной борьбы.
Камилла от неожиданной свободы упала на спину, тварь припала на одну из лап, а содержимое рассыпалось по мостовой. Блестнули в свете луны серебряные монетки, высыпавшиеся из кошелька, глухо стукнул гребень и мягко засветились рубины на ободе фамильного зеркальца. Зеркальце Камилла подхватила сразу — рукоять в нём была крепкой, да и обод, даром что драгоценный, а сделан на совесть. Отец говорил, что зеркальце принадлежало его матери, ллейне Феодоре, и что переходило оно от одной женщины к другой в роду магов огня. Золтан захватил фамильную вещь на Острова из чувства противоречия, да чтобы отцу досадить — ведь ллей Тадеуш так и не одобрил их брака с Районой. Однако вольная разбойница так или иначе вошла в их род — а потому Золтан считал, что зеркало принадлежит ей по праву. Молодая супруга, впрочем, подарка не оценила и схоронила в сундуке, а нашла дорогую вещь уже Камилла, когда рылась в вещах покойной матери. Рыжий барон только усмехнулся тогда и сказал, что зеркало теперь её по праву… И отправился на войну с нечистью.
Толку от зеркальца оказалось немного — но как оружие, верно, сгодится хоть для одного удара. Камилла и перехватила его поудобнее, двумя руками, собираясь врезать твари по морде — как палкой по бешеной собаке.
— Беги! — хрипло раздалось сбоку, и тварь болезненно выдохнула от удара, рассыпаясь в липкий туман. Тот, впрочем, не развеялся, а принялся вновь уплотняться, так что стало ясно: в мире мёртвых тень пробудет недолго. — Беги, кому сказал! — дико повторил Рафаэль, отряхивая саблю. Вид у наследного принца оказался безумный и болезненный, словно маг земли и впрямь терял жизненную силу с каждым вдохом.
Камилла в отчаянии глянула на клубок из теней и стали, не узнавая в нём сражавшегося отца, потом на посеревшего принца, и затем через его плечо — на главную улицу, с которой они пришли. Радостно вскрикнула:
— Дед! Деда!..
Рафаэль рухнул на колени, тяжело опираясь на саблю, а потому уже не видел, как воины Фэйерхолда во главе с магом огня врезаются в ряды теней, разгоняя их прочь. Даже ллей Золтан замедлил смертный танец, отступая от заведомо проигрышной схватки. Обернулся, глядя, как воины ллея Тадеуша очищают изувеченную площадь от полчищ тварей.
— Отец, — хрипло выговорил ллей Золтан.
Маг огня на родственников не отвлекался. Задыхаясь от, верно, безумной скачки вокруг города да бега по узким улицам, простёр руки над мостовой, позволяя огненным потокам вырваться из раскрытых ладоней. Выдохнул колдовские слова, усиливая заклинание…
И подобно Рафаэлю, резко выдохнул, сгибаясь пополам. Колдовское пламя облизало недостроенную магом земли стену и погасло.
— Деда! — испугалась Камилла, бросаясь к ллею Тадеушу.
Всего чуть-чуть не добежала. Тени, мигом уловив перемену, ринулись в два потока — к воинам Фэйерхолда, обступившим скрюченного в агонии мага огня, и к ним, из которых лишь Рыжий барон держался на ногах.
— Беги! — дико крикнул ллей Золтан, оборачиваясь к ней. По лицу отца стекали чёрные капли — не то кровь убитых тварей, не то его собственная, тёмная в ночи. — Беги!!!
Камилла рванула с места, сунув зеркале в карман дорожного плаща и подхватив длинную юбку. Вот бы где пригодились материнские разбойничьи наряды!.. Сзади звякнули монетки да хрустнул сминаемый чьей-то тяжёлой лапой гребешок, так что больших уговоров Камилле не требовалось. Вот уже и храм, и распахнутые двери, и лестница, ведущая к самому входу…
Тварь нагнала у первой ступени.
Вначале Камилле показалось, будто её что-то ухватило за лодыжку, потому что она споткнулась на полном ходу и неизменно разбила бы нос о мраморные плиты. Вот только уже в следующий миг её вздёрнуло в воздух, бросая в водоворот набросившихся сзади теней. Яростно кричал отец; звенело оружие, встречаясь с когтями тварей; вскрикивали воины, защищавшие обессиленных магов; а Камилла упала прямиком в сомкнувшиеся когти ближайшей тени.
Когти тотчас сжались сильнее, и Камилла вскрикнула от первой острой боли. Сзади ещё кричал, пробиваясь к ней, отец; дрожал воздух от сотен глоток; с чавканьем восставали только что убитые твари, и когти одной из них погружались всё глубже в израненные плечи. В момент, когда Камилла подумала — слабо и отстранённо — что потеряет сознание до того, как тварь разорвёт её на части, небо полыхнуло яркой вспышкой, и гул в воздухе стал невыносимым. Вот только исходил он уже не от глоток сотен теней, а сверху.
— Смерч!!! — крикнул кто-то из воинов.
Бежать ни людям, ни тварям оказалось некуда: серый столп, уходящий в небо, стремительно приближался из-за крыш ближайших домов, взметал вверх сразу десятки тварей, выбрасывая их ввысь. Усеивал ими острые пики домов, пробираясь к главной площади…
Но заметно слабел с приближением, так что на площадь перед храмом он рассыпался клубами пыли, мусора, расчленённых тварей и серебристо-прозрачным воином, рухнувшим на мраморные плиты плашмя. Смерч ещё не развеялся, не подпуская полчища тварей ближе, когда воин поднялся на нетвёрдых ногах — и одним движением запустил сверкающий двуручник в сторону Камиллы.
Только и свистнуло у самого уха. Тварь за её спиной влажно чавкнула, когти враз ослабли, и дочь Золтана Эйросского медленно стекла вниз, не найдя сил, чтобы испугаться.
