— Омовение подождёт, — немного смущенно рассмеялся паладин. — А вы — нет. Прошу?..
* * *
Когда паладин с Камиллой рука об руку приблизились к разведённому на стоянке костру, и сидевшие вокруг разглядели странную пару, первой охнула мэма Софур. Добрый пэр Нильс, верно, подумал, что от волнения, но Камилла знала точно — нянька наконец поняла предмет любовного интереса воспитанницы. Вопросов ночью стало не избежать.
— Что случилось, прекрасная Камилла? — подскочил Густав, едва не опрокинув миску лавочника. Тот поперхнулся нехорошим словцом, но из опасения перед незнакомцем — сдержался, не разразился целой тирадой.
— Пэра Камилла повстречала нехороших людей на побережье, — помог ей паладин. — Я объяснил молодым людям, что места для ночных прогулок хватит каждому.
— Ах, ллейна Камилла! — позабыв об осторожности, выпалил пэр Нильс. — Да как же это!.. Вы в порядке? Низкородные ничего вам не сделали?..
— Ллейна? — напряжённо уточнил паладин.
Камилла вздохнула.
— Это долгая история, пэр Патрик.
Паладин помолчал, затем усмехнулся и склонился в коротком поклоне.
— У всех нас свои секреты. Ллейна Камилла. Я позову пэра Доминика.
Патрик исчез прежде, чем Камилла успела добавить хоть слово, и девушка лишь тоскливо посмотрела ему вслед. Желанное знакомство оборвалось внезапно, а всё болтливые спутники!..
— Двигается бесшумно, — заметил лавочник, допивая свой бульон. — Недаром про воинов Храма говорят, будто они скользят, словно солнечный луч, неслышно и незаметно. Паладинов вообще нечасто увидишь посреди простых людей.
— Он священника сопровождает, — откликнулся переселенец, глядя, как жена его отходит к детям в повозку. — Оттого вынужден. Духовник-то стар, верхом ехать уже не может. Пойду, пожалуй: время уж отдыхать, а места у костра, глядишь, не всем хватит.
Места бы хватило, но его не задерживали: и лавочник, и Густав, зачарованный близостью Камиллы и появлением паладина, сдвинулись потеснее, уступая новым знакомым.
— Скулу задели, — заметила глазастая мэма Софур, как только Камилла опустилась рядом. — Ох, ллейна Камилла… ну уж ты и выбрала…
— Кого я выбрала — не твоя забота, няня, — едва слышно отозвалась дочь Рыжего барона. — Да и вашими совместными стараниями не много шансов у меня на успех.
— Делаешь — не бойся, боишься — не делай, — хмыкнула мэма Софур. — Знаю, что не слишком меня уважаешь, шустрая ты вошь, но уж в одном я разбираюсь крепко: мужского взгляда не пропущу. Вот и этот, хоть и воин Храма, а смотрел на тебя внимательно. Хорошо так смотрел…
Камилла только отмахнулась.
Паладин вернулся не один: к костру медленно, с трудом передвигая ноги, направлялся старенький духовник. Гостям успели и место подготовить, и горячего фруктового напитка разлить, а пэр Доминик всё ступал, шелестя ступнями и плотным балахоном, от повозки к общему костру. Камилла смотрела не на священника. Пэр Патрик вновь накинул чёрную рубашку под горло да перепоясался, разве что плаща не надел. И сопровождал невыносимо медленного, сухонького духовника с таким необыкновенным терпением и искренней заботой, что и у Камиллы на миг дрогнуло сердце. Паладин, воин Храма, наделённый особым даром, у которого, верно, другие стремления и заботы имелись — терпел и не раздражался. А вот у неё совладать со злостью на собственную няньку не всегда получалось. Впрочем, этот старенький священник наверняка не хлестал столько вина, сколько мэма Софур.
— Присаживайтесь, присаживайтесь, — захлопотала последняя, без церемоний подхватывая духовника под второй локоть и помогая усесться на лучший пенёк, покрытый, стараниями лавочника, мягкой шкурой. — Вот, испробуйте! Вам прогреться в самый раз…
Пэр Доминик оказался сухоньким стариком с белой, словно облако, бородой, и выцветшими голубыми глазами. Совершив благословение, он с трудом опустился на пенёк и опёрся обеими руками на трость, отпустив наконец локоть паладина.
— Которую ты исцелить не смог? — едва слышно прошелестел духовник, не сводя светлых глаз с Камиллы.
Дочь Золтана Эйросского поёжилась, но взгляда не отвела.
— Ну, тут понятно, — как только Патрик указал на Камиллу, слабо и светло улыбнулся пэр Доминик. — Взгляни на неё внимательно, Патрик Блаунт. Тут наука несложная. Огненная кровь Эйросских ллеев…
Восхищённо ахнул Густав, хитро прищурился торговец, заворчала мэма Софур, покраснел пэр Нильс, тревожно поглядывая на спутниц, а пэр Доминик только ладонь протянул к напряжённой Камилле.
— Подросла, — всё ещё улыбаясь, прошелестел пэр Доминик. — В последний раз я тебя на руках держал, доставая из воды освящённой… Как сейчас помню: пустой храм, я, уставший после службы… только подхожу к двери, как та распахивается. На пороге — воин благородной крови, с огненной головой, а на руках — младенец. Прелестная девчушка с глазами-изумрудами и улыбкой лукавой и очаровательной… И ямочки на щеках…
Пэр Доминик улыбнулся, потрепал подвинувшуюся к нему Камиллу по ещё влажным прядям.
— Жив ли ещё твой опальный отец, дитя?
Камилла старательно не смотрела по сторонам, неопределенно поведя плечом.
— Не знаю. Думается мне, был бы жив, уже бы объявился.
Патрик осторожно опустился рядом с духовником на корточки, внимательно вгляделся в лицо Камиллы.
— Так вот почему я не сумел её исцелить, отец? — тихо спросил он.
— Почему? — тут же вскинулась Камилла, потому что пэр Доминик лишь молча кивнул чуть трясущейся головой.
— Ведь ты из рода Эйросских ллеев, — откашлявшись, с трудом пояснил священник. — В Мире осталось не так много благородных родов, в ком сохранились остатки древней магии. Это, безусловно, королевский род — род нашего величества Родрега Айронфисского, его кузена ллея Тадеуша Эйросского, и младшего кузена, ллея Салавата Рэдклиффского. Это три благородных рода, в которых сохранились крупицы давно уснувшей древней магии. И сила их, говорят, по-прежнему велика и неугасима. Вот только передается лишь по мужской линии, первенцам от древа…
— А по женской? — нахмурилась Камилла. Новости не порадовали. С магией дочь Рыжего барона на Островах не сталкивалась, если не считать ярмарочные трюки колдовством, и то, что впереди, помимо зла знакомого, поджидало зло неизвестное…
— Женщины благородной крови сих величайших родов устойчивы к магии, — коротко улыбнулся пэр Доминик. — Даже к благословенной силе Храма, дарованной каждому, кто служит Отцу. Вот и ты, Патрик, — полуобернулся к паладину духовник, — не сумел. Будь её кровь разбавлена, тогда, вероятно… Но это дитя — прямая наследница Эйросских ллеев, ведь у Тадеуша до сих пор нет других наследников… и у благородного Золтана, очевидно, других детей не появилось…
— О, он был верным супругом, — горячо поддержала мэма Софур, едва ли поняв с половину того, о чём толковал духовник. Нянька относилась к тому благословенному типу людей, кто, слушая до конца, забывал начало, а забыв начало, не понимали конца. — А как любил покойную жену! На Рыжего барона заглядывалась каждая первая! Но хозяин хранил верность даже и после того, как красавица Района, упокой Отец её душу…
