– Мама, его пригласила не я. Когда мы придем в бальный зал, он уже будет там, – сказала я, залезая в пальто. – Сейчас уже слишком поздно менять планы.
– Он даже не соблаговолил привезти тебя на бал. – В ее тихом голосе отчетливо звучат громкие нотки разочарования. – Едва ли такое поведение приличествует джентльмену.
– Мамочка, до того места, где бал, куда ближе от его казарм, чем от Эшфилда. Он предлагал заехать за мной, но я настояла, что мы встретимся там, – принялась я оправдывать Арчи. Какое бы будущее нас ни ожидало, мне не хотелось подливать масло в огонь маминой антипатии. А для нее важнее всего на свете, чтобы мужчина вел себя как джентльмен, а женщина, в свою очередь, – как леди.
Пока мы с мамой обнимались и прощались, обмениваясь новогодними пожеланиями, я размышляла о том, какие разные мы с Мадж. В отличие от сестры, которая к вопросам брака подходила стратегически, я намеревалась выйти замуж по любви, а в своей любви к Реджи я была не так уж уверена. Когда моей рассудительной старшей сестре – с ее претензиями на писательский дар и мощным обаянием – настала пора выбирать, у нее была масса ухажеров. И она выбрала замкнутого, почти угрюмого Джеймса Уоттса, который – кто бы мог подумать! – обладал бо2льшим состоянием, чем все прочие женихи, и готовился унаследовать Эбни-холл. Я чувствовала, что она восхищается Джимми, что он ей нравится, – и он был хорошим парнем, всегда добрым ко мне, – но я часто задавалась вопросом, есть ли там настоящая страсть, которая мне представлялась необходимым условием для брака. Я-то была исполнена решимости найти именно такую любовь. Я поймала себя на том, что после знакомства с Арчи стала убирать в ящик стола письма от Реджи, – мол, прочту потом, когда буду посвободнее, но они так и оставались там, – а ведь раньше я сломя голову неслась с очередным письмом в спальню, чтобы поскорее прочесть его наедине с собой. Едва ли такое поведение можно считать приметой любви. В то время как с Арчи все было по-иному: я ловила себя на постоянных мыслях о нем, на мечтах о том, как хорошо бы в новом году нам быть вместе неделями напролет.
Напольные часы в дальнем конце бального зала показывали без четверти полночь. Я ожидала, что в эти минуты буду в центре веселого праздничного вихря предвкушать первые удары часов, знаменующие начало 1913 года. Но вместо этого – пока мои подруги танцевали уанстеп под «Новый рэг» Скотта Джоплина – мы с Арчи молча сидели на скамейке.
Я не знала, что и думать. Арчи был в дурном настроении с самого начала, а теперь, когда стрелка приближалась к полуночи, помрачнел еще больше. На любую мою попытку заговорить – даже на его излюбленные спортивные темы, – он отвечал невпопад, будто я спрашиваю его о чем-то другом. А когда Нэн осмелилась завязать с ним беседу, он и вовсе ограничился лишь односложными ответами. За два с половиной месяца нашего знакомства я уже успела привыкнуть к его периодическим приступам молчаливой рефлексии, но сегодняшнее поведение – такое я видела впервые. Может, я сделала что-то не так? Может, он – не тот человек, каким казался?
Заиграли «Рэг с присвистом».
– Мы и сейчас не пойдем? – осмелилась я спросить, когда Арчи и на этот раз меня не пригласил.
– Думаю, нет, – произнес он, даже не ответив на мой взгляд.
Мое терпение иссякло.
– Что случилось, Арчи? Ты сегодня сам не свой.
Маму оскорбил бы мой хнычущий тон, ведь он противоречил основному правилу поведения леди в компании джентльмена: всегда быть спокойной и жизнерадостной.
В его взгляде промелькнуло удивление при этой неподобающей вспышке эмоций, но он ответил ровным голосом:
– Я сегодня получил приказ из Королевского летного корпуса.
Его ответ привел меня в недоумение. Почему он не радуется? Ведь он же месяцами с нетерпением ждал, чтобы его приняли в летный корпус.
– Я должен прибыть на полигон Солсбери-Плейн в течение двух дней, – продолжил он, не дождавшись моей реакции.
Теперь я поняла: его отъезд надвигался гораздо быстрее, чем он надеялся. Неужели его так печалит разлука со мной? При мысли, что из-за меня кто-то тоскует, мое сердце затрепетало.
– Мне будет очень грустно провожать тебя, Арчи, – произнесла я.
– Правда? – Он посмотрел мне в глаза впервые за весь вечер, он словно искал что-то в моем взгляде. Похоже, моя фраза вдохнула в него жизнь.
– Разумеется. Мне понравилось наше совместное времяпрепровождение, – ответила я и почувствовала, как у меня вспыхнули щеки. Я выразилась более чем сдержанно, ведь мама наставляла меня, что девушка не должна в своих речах заходить слишком далеко.
– Агата! – выпалил он, взяв мои руки в свои. – Ты должна выйти за меня. Ты просто обязана!
От изумления у меня отвисла челюсть. Надо признать, что мои чувства к Арчи – хоть и не вполне мною осознанные – отличались от тех, что я испытывала к Реджи или – еще до него – к другим ухажерам с серьезными намерениями, Уилфреду Пири и Болтону Флетчеру, которые, конечно же, все были друзьями семьи. Но в моем мире столь монументальные решения принимаются отнюдь не после краткого знакомства, а в результате долгой истории межсемейных связей, на что Мадж более чем прозрачно намекнула в нашей тогдашней краткой беседе, и мама недвусмысленно согласилась с сестрой.
– Когда я впервые увидел тебя на балу в Чадли, – продолжал он, не отрывая от меня взгляд ярко-голубых глаз, – то сразу понял, что ты должна быть моей.
Меня пронзило незнакомое доселе чувство – какое-то страстное желание чего-то несбыточного. Настала пора открыть правду. Но как мне рассказать ему о Реджи сейчас? Я размышляла на эту тему уже несколько недель – с тех пор, как его визиты участились и почти вплотную приблизились к рамкам дозволенного, – но всякий раз в последнюю секунду меня оставляло мужество. Я волновалась, что если Арчи узнает о Реджи, то уличит меня в обмане – ведь от него скрывали, что у наших отношений нет будущего. Но ведь это было совсем не так! Реджи, конечно, дал мне свободу видеться с другими молодыми людьми, но он не мог предугадать, что появится такой вот Арчи. Да и я тоже не могла.
– Арчи, это абсолютно невозможно! – Я сделала глубокий вдох и наконец решилась. – Дело в том, что я помолвлена с другим человеком.
Я рассказала о Реджи, о наших семьях, о нашей свободной помолвке и была уверена, что Арчи придет в ярость. Или по меньшей мере, оскорбится. Но вместо этого он лишь махнул рукой.
– Тебе просто нужно покончить с этим. Ведь ты же, соглашаясь на помолвку – если ее вообще можно так назвать, – не знала, что встретишь меня?
– Но я никак не могу. – У меня перед глазами возник образ – милое лицо Реджи, и рядом с ним – такие доброжелательные сестры, и мне стало дурно. Я обману надежды не только Реджи, но и целого клана, к которому мы принадлежали. Не говоря уже о маме.
– Очень даже можешь. Если бы ко времени нашего знакомства у меня была бы помолвка, я бы разорвал ее не задумываясь, – небрежно сказал он.
