Я надеялась воспользоваться краткой паузой в нашем круизе и закончить рассказ. Несмотря на чрезвычайно плотное расписание «Турне по империи», чей маршрут проходил через Южную Африку, Австралию, Новую Зеландию, Гавайи и – последняя остановка перед возвращением домой – Канаду, я успевала отсылать рукописи для журнала «Скетч» вовремя. Но быстро надвигался очередной крайний срок, а работы оставалось еще много. Журнал заказал мне двенадцать рассказов с Эркюлем Пуаро, и я с удовольствием облекала в плоть и кровь этого своеобразного малорослого сыщика, который когда-то родился в моем воображении уже полностью оформившимся – подобно тому, как Афина появилась на свет из головы Зевса взрослой, готовой к бою женщиной. Правда, Пуаро родился готовым не к войнам, а к тайнам, но какая разница?
Еще меня ждала работа над планом новой книги. Мои впечатления от плавания на борту парохода «Килдонан Касл» из Англии в Южную Африку, первого пункта нашего турне, и от грандиозных африканских видов вылились в огромное число набросков места действия будущего романа. Но главным источником вдохновения стал организатор круиза, майор Белчер. Нехватку организаторских и лидерских качеств он с лихвой восполнял эксцентричностью, и я хотела наделить кого-нибудь из персонажей его чертами.
Я сгорала от нетерпения сесть за письменный стол. В турне мне казалось, будто я живу не своей жизнью, а жизнью другого человека. Очутившись вне круга ежедневной рутины (оплата счетов, работа по дому, написание писем, управление штатом прислуги из двух человек – няни и горничной, – ремонт одежды и, самое главное, воспитание Розалинды), я почувствовала легкость и бьющую через край творческую энергию. В голове рождались целые сцены, полностью готовые, и сейчас меня магнитом тянуло в номер, к пишущей машинке вместо удовлетворения просьб миссис Хайам.
Но я поступила не так, как хотела. И сказала не то, что думала. А вместо этого, как всегда, последовала велению долга. Будь у меня свои рабочие обязанности, их все равно никто не поставил бы на одну доску с обязанностями, которые я исполняла в качестве супруги мистера Кристи. Так что, подавив досаду от такого неравенства, я с улыбкой повернулась к дамам.
– Разумеется, миссис Хайам. С удовольствием вам помогу, – сказала я, отнюдь не уверенная, что у меня хватит сил провести очередной душный день в компании этих недалеких, напыщенных особ, которые вместо того чтобы наслаждаться видами, основную часть времени непрерывно ноют. Более всего миссис Хайам любила поговорить – в произвольном порядке – о гнетущей жаре, о тучах пыли, о постоянном риске подхватить малярию или сонную болезнь, о неприятно голландском виде южноафриканских домов, о скверной местной еде и о нескончаемом жужжании москитов. Она ежедневно вновь и вновь возвращалась к этим темам с тем же постоянством, с каким дома наверняка обсуждала дождь и туберкулез, и я не могла взять в толк, на кой черт ее понесло в такую даль, если она столь отчаянно рвется в Англию.
Тщательно перемешивая колоду карт, я болтала ни о чем с миссис Хайам, двумя другими постоялицами отеля, чьи имена у меня в памяти не сохранились, и с миссис Белчер, которая в этом круизе была моим боссом во всех отношениях. Ее супруг, майор Белчер, занимал пост помощника генерального директора Выставки Британской империи 1924 года – продвижение выставки среди политических лидеров и крупного бизнеса в доминионах и составляло цель нашего турне. В декабре, когда Арчи принес с работы новость, что его бывший клифтонский преподаватель, майор Белчер, пригласил его в турне финансовым советником, я безумно обрадовалась. А узнав, что тоже приглашена и что назначенного Арчи жалования в тысячу фунтов хватит на оплату мой поездки, я совсем впала в эйфорию. В мечтах я видела, как турне вернет Арчи былой дух – который сейчас колебался от подавленности до депрессии по поводу его перспектив на новом месте работы в фирме «Голдстайнс» – и как оно возродит нашу угасшую страсть. И еще я надеялась, что у меня будет оставаться время в расписании и место в голове для творчества. Я тогда не понимала, что нашим основным занятием в турне будет нянчиться с капризным, вспыльчивым майором Белчером и восстанавливать мир после произведенных им катаклизмов. Я нередко задавалась вопросом: какой оказалась реальная цена нашего участия в этом путешествии?
Размышляя о цене путешествия, я вспомнила Розалинду. Тем студеным январским утром я махала ей рукой на прощание с палубы «Килдонан Касла», и меня тогда пронзила невыносимая боль сожаления – какой же крошечной, даже для двухлетнего ребенка, она выглядела, протягивая ко мне ручки с причала. Но тут меня обнял Арчи, недвусмысленно напоминая, что мой приоритет – это он, и я тут же отбросила все сомнения. В голове звучали слова, сказанные мамой – причем строже, чем обычно, – когда я пришла посоветоваться: Долг жены – быть рядом с мужем, поскольку муж превыше всего, даже детей. Если муж слишком долго будет один, жена его потеряет. Я знала, что Мадж с мамой прекрасно позаботятся о Розалинде, но меня все равно постоянно мучил вопрос: не совершила ли я ошибку, согласившись бросить ребенка на целый год?
– Миссис Кристи!
Мое имя прозвучало, словно откуда-то издалека. Я в который раз тасовала колоду, погрузившись в мысли о турне.
– Миссис Кристи! – Миссис Хайам уже чуть ли не орала. И впрямь, отчего бы ей не покомандовать мною, раз она ближайшая подруга миссис Белчер, а значит – тоже мой босс. – Думаю, колода уже достаточно перемешана. Можно сдавать.
– Прошу прощения, дамы, – произнесла я, широко улыбаясь. – Я мысленно перенеслась на ту удивительную выставку, которую мы посетили сегодня в Музее Кейптауна. А лекция о пещерных рисунках и первобытных черепах – она была просто увлекательнейшей!
Меня заворожило музейное собрание черепов: от питекантропов и далее, где можно было проследить их эволюцию. Особенно менялись челюсть и нижнечелюстной угол, и крайне огорчило, что многие важные части черепов были утрачены во время первых раскопок, чьим участникам не терпелось извлечь находки из-под земли. Это был один из самых познавательных дней в моей жизни – мне открылось тогда, что человек эволюционировал не по прямой линии, как нам раньше казалось, а зигзагами. Возможно, удел человечества в том и состоит, чтобы понять: ни один из наших путей, вопреки надеждам, прямым не будет.
– О да, о да! – хором закивали дамы, но моя попытка направить беседу в русло культуры не увенчалась успехом. Не то чтобы на наших попутчиц совсем не действовала притягательная сила древних артефактов или самобытных культур, но стоило им оказаться в знакомой атмосфере отеля или корабля, они в тот же миг возвращались к привычным домашним разговорам и манерам, словно и не покидали родную Англию.
Я в десятый раз за день принялась с поддельным интересом слушать их беседу, хотя от жары и усталости находилась на грани обморока. Да и наш распорядок был чрезвычайно плотным. Накануне я допоздна делала Белчеру массаж ступни, пока не вернула ей некое подобие подвижности (эту обязанность на меня взвалили из-за моего медицинского опыта во время войны); с утра мы рано позавтракали и отправились на плодовую ферму, потом обедали с местным чиновником, затем – экскурсия по музею и окружающим его садам. Сейчас – краткая передышка, после которой мы отправимся на прием в саду у архиепископа. Энергию, которую Арчи некогда проявил, умоляя меня сдерживать эмоции, он теперь направил на то, чтобы мы оба смогли осилить все эти мероприятия. Но больше всего меня утомлял даже не напряженный график, а эта невозможно банальная публика. Я и в Лондоне-то предпочитала держаться особняком и сочинять свои истории во многом ради того, чтобы не вращаться среди других мам и жен.
