Однако хуже всего конечно, были новые живые «скульптурные» украшения, которые автор посчитал нужным выставить на всеобщее обозрение на этой своеобразной выставке в собственной прихожей. И Инари вовсе не имела в виду двух практически неподвижных боевых чародеев, с каменными лицами и пустыми взглядами по стойке смирно застывших у входа.
Нет, «предметы» творчества хозяина особняка были более менее аккуратно расставлены вдоль стен, являли собой искусство «особого рода». Простушки, обнажённые девочки, девушки и женщины, зачастую явно беременные, в зафиксированные в неудобных, порой болезненных позах при помощи кованных металлических каркасов, являли собой по мнению «творца» произведения на тему «быстро увядающей и саморазвивающейся мимолётной красоты».
Поморщившись от стойкого, казалось въевшегося в само помещение запаха мочи и человеческих фекалий, ведь медленно умирающие, способные только плакать и тихо мычать в кляпы «экспонаты», всё это время ходили исключительно под себя, прямо на пол, Инари направилась прямиком к дверям в «мастерскую». Всё так же медленно и неторопливо, прошла мимо трёх хмурых мужиков в простой заляпанной в сём-то одежде и жёстких кожаных кузнечных фартуках, которые в этот момент быстрыми, уверенными ударами молотков по зубилам расклёпывали кандалы и ободы, одного из «произведений», всё ещё удерживающие в себе, какое-то время уже мёртвое тело.
— Ик-ца-ца! Ну где же она? Гдее-е-е! — вновь раздался безумный вопль перемежающийся со смехом из «мастерской» вместе с каким-то невнятным бульканьем и женщина, поморщившись вошла внутрь. — Я не могу больше жда-а-а-ать! Всё не так! Всё не то-о-о-о!!
Мастерская хозяина особняка, совершенно не изменилась. Это была всё так же просторная комната, буквально заваленная разнообразными холстами с мазнёй владельца особняка. Дальняя часть была отгорожена, так как там располагалась небольшая кузня, которая как Инари знала, в обычное время, когда его помощники не творят очередной «шедевр», раздражала хозяина своим утилитарным плебейским видом.
В центре же, располагался большой мольберт с явно не законченной картиной, установленный перед грубо сколоченным деревянным стендом на котором висела в странной поломанной позе, жестоко исполосованное ножом с практически срезанным лицом, тело совсем молодой девушки, даже скорее всего девочки.
— Ваше Высочество Князь Московский, — вежливо но не кланяясь произнесла Инари аккуратно стирая со своей одежды долетевшие до неё капли крови и привлекая внимание хозяина особняка, который резко развернулся к ней, продолжая сжимать в руке довольно массивный тесак. — Вы хотели меня видеть?
Среднего роста, щуплый мужчина с болезненно худым лицом, седыми волосами до плеч и горящими безумием глазами, тяжело дыша и явно не узнавая, несколько долгих минут просто смотрел на неё. Выглядел он на удивление молодо и женщина сказала бы, что он лишь чуть-чуть старше её, если бы не знала что этому человеку на самом деле, за сорок. Как и его старший брат, настоящий Правитель Московского Полиса, а так же сестра, Княжина Ольга, он давно уже разменял пятый десяток лет, проведя более половины своей жизни в принудительной изоляции Лубянской Психиатрической Лечебницы.
Настоящее бельмо на глазу нынешний правящей семьи, почти с самого рождения, Дмитрий Васильевич, как его звали унаследовал тщательно скрываемый психический недуг, редко, но пробуждающийся в прямой линии наследников Святогора Тимирязева. Злые языки, поговаривал, что то, было родовое проклятье насланное на основателя Москвы его бывшим побратимом, Еремеем Пожарским, когда после создания Полиса тот чем-то его сильно обидел.
Однако, в любом случае, как бы то «семья» не пыталась скрыть выбросить и забыть о существовании Дмитрия, именно он в детстве был любимчиком у предыдущего Князя и ходили даже слухи, что тот собирался именно своего сумасшедшего, но любимого младшего сына назначить официальным преемником. Когда же после Кремлёвского переворота устроенного старшими детьми и отречения их отца, тогда ещё юная Княжна Ольга Васильевна которая по старшинству должна была наследовать трон, отказалась от него в пользу старшего из двух братьев, это вызвало недовольство как у некоторых влиятельных чиновников, так и некоторых кланов.
Старший, Юрий, почти сразу же оправдал эти опасения, для начала избавившись от обоих обоих родственников-конкурентов, одну выдав замуж за своего друга Ланского, а младшего брата заточив в Лубянскую лечебницу, после чего, взялся полностью перетряхивать доставшийся ему от отца чиновничий аппарат. Быстро и безжалостно расправившись со многими влиятельными и уважаемыми представителями Княжеского Стола.
Так что в глазах многих, совершенно безумный, но легко контролируемый Дмитрий, стал для многих намного более привлекательной фигурой, о забывать о которой на самом деле не спешили. А затем, вокруг него, как некого символа, негласно сплотилась сплотилась настоящая оппозиция, как в Кремле так и среди чародейских кланов из людей, которые в отличии от фракции в Совете возглавляемой Морозовыми, готовы были на решительные действия. Именно они, в итоге и способствовали тому, чтобы в начале, функции наблюдения за опальным Дмитрием, перешли полностью под их контроль. А затем особняк на вершине Лубянского небоскрёба и вовсе превратился в «несуществующую» для Полиса зону, невидимую для официальных властей и кланов, в которой желания его хозяина выполнялись практически мгновенно, какими бы странными и изуверскими они ни были, главное, чтобы их подопечный оставался доволен. Помогло в этом, конечно и то, что как брат, так и сестра кажется действительно пожелали забыть о существовании ещё одного своего родственника.
Так что, для вновь вернувшихся в Москву Садовников, эти люди оказались просто идеальными временными союзниками, которых потом можно было уничтожить или просто подмять под себя. Особенно учитывая, что сейчас в этой скрытой от остального Полиса силе, пусть с ней и следовало считаться, остались в основном змеи и крысы, которые обладая хитростью, всё равно не видели дальше своего носа. Однако были прекрасными исполнителями. Настоящие же политические зубры, которые собственно стояли у истоков всей этой аферы с безумным Дмитрием, способные разглядеть реальные интересы организации и воспрепятствовать союзу, либо сами вымерли, либо были отправлены на тот свет в ходе других неудачных политических интриг.
Сейчас же, пусть месть, которая должна была уже случиться за пределами Полиса и была приятным дополнением, а так же отличным предлогом, Инари рискнула приехать в Москву, в первую очередь из-за Дмитрия Васильевича. А точнее, из-за того, что возглавляемый Кюю Янжином отряд, получил доступ к его «телу».
После небольшой обработки от старого шанхайца, претендент на Московский трон, не только подписал кое-какие важные официальные бумаги, но и смог не впадая в кровавое безумие, после приёма хитрой алхимии провести с Инари ночь, успешно оплодотворив женщину, которая теперь по всем московским законам была его единственной официальной супругой пред лицом ортодоксального культа Древа. Последнее, в плане перехвата власти в Полисе официально исповедовавшем еретическую религию Древа и Уробороса, не волновало ни Инари ни совет Архонтов. Как собственно и возможная в перспективе конфронтация с кланами и Верховным Жрецом.
