Оглушительный раскат грома ударил в стену щитов, полыхнуло, белая вспышка ослепила глаза, а земля будто треснула под ногами. Воинов Вайри разбросало по всей поляне. Самого командира отшвырнуло назад и со всего размаху впечатало в ствол векового млиса. Лёгкие вмиг опустели, затрещали кости, из груди вырвался придушенный стон, а по голове потекла тонкая кровавая струйка.
Но страдать и разлёживаться было некогда. Смертельная магия всё ещё грозилась достать выжившего врага. Бросив быстрый взгляд по сторонам, Вайри онемел от ужаса. Поляну затянуло стеной едкого дыма, воняло серой, копотью и свежей кровью. Наёмники были разбиты. Повсюду лежали тела, кровоточили глубокие раны, его люди ревели, кричали… умирали. На входе в просеку застыл самый высокий колдун из свиты торрека и без жалости разил уцелевших наёмников из колдовского жезла.
«Керит всемогущий, помоги мне пережить эту ночь» — взмолился Вайри. Ни о каком сражении он больше думать не мог. За ним пришли Кроны. За ним пришёл сам торрек. Бежать. Скорее бежать и не оглядываться.
Из последних сил, превозмогая страшную боль, Вайри поднялся на четвереньки и в суматохе юркнул в кусты. Ему бы оторваться на несколько тысяч ломтей, а там… только бы не упасть.
* * *
Наконец эта бесконечная, тревожная ночь исчерпала час своего превосходства и небосвод осветила Сулаф. Тири даже на хиску глаз не сомкнула. Столько волнений обрушились девице на голову, столько тревог. Так сильно они с Андреем не ссорились никогда.
— Да как он мог меня запереть? — не сдержалась Тири, бросая пустую миску на стол. — Что он себе думал?
— Угу, — снова промычала Пета. Так они с Тири переговаривались уже крам. Девицы стояли у стола и обдирали перья со старой гусыни, что давно перестала нести яйца к столу.
— Ничего. Вот придёт… вот тогда-то я ему устрою.
— Угу…
— А что, в чём я перед ним виновата, а?
— Угу…
— Нет, ну я, конечно, тоже не сдержалась, отвела душу, но ведь по делу же всё, правда?
— Угу…
Тири задумалась. Скоро Андрей придёт мириться, будет просить у девы прощения за свою глупость. Тири сначала его пожурит, а потом, если будет хорошо стараться, его будет ждать награда за труды. Андрей всегда не мог нахвалиться её стряпнёй, но вот жаркое из гуся ему ещё пробовать не доводилось. Девица даже растянула губы в блаженной улыбке, когда на мгновенье представила счастливое лицо своего милого, увидела, как он её снова хвалит, как улыбается ей, как сияют счастьем и нежностью его бирюзовые глаза, как… Тири даже подумала, что потом она обязательно сменит гнев на милость и позволит Андрею поцеловать себя в щёку, а может быть даже…
Нет! Только в щёку!
— Да как он мог меня запереть? — в третий раз вернулась Тири к началу.
— И правильно сделал, — хмыкнула Пета, подхватила лукошко с гусиными перьями и понесла его к двери, чтобы перебрать потом пух для подушек. Тири опешила от такого ответа, замерла и уставилась на подругу большими глазами.
— Что так смотришь на меня? — прыснула Пета, возвращаясь к столу. Затем черноволосая знахарка подхватила тушку гусыни и начала промывать её от застывшей крови и остатков пуха.
— Так ты за него? — взвизгнула Тири. — А я-то думала, что ты моя подруга, а не…
— Твоя, и что?
— Как это что? — дивилась Тири всё больше.
— А вот так это. Раньше подруг у меня было больше. Помнишь Ульму? — ударила Пета кулачком по столу, глаза её заблестели, а голос дрогнул.
— Забыла, что с ней сталось? А я помню, и всегда помнить буду, — отбросила она миску и отвернулась, закрывая лицо ладонями. Тело её задрожало, а по избе разнеслись девичьи всхлипы. Тири тоже не удержалась, подскочила к Пете, обняла её за плечи и подружки заревели уже на пару.
— Думаешь, там безопасно? Приключений тебе мало? А обо мне ты подумала? Как я буду справляться одна, как буду жить, когда всех подруг схороню? — хныкала Пета. Тири молчала, уткнувшись лицом ей в плечо. — Правильно он тебя здесь закрыл, нужно было ещё стражу поставить.
— Так он и поставил, — улыбнулась Тири, вытирая последние слёзы. Пета тоже успела успокоиться и девицы вернулись к работе. Теперь расчиняли тушку гусыни в тишине.
Прошло немного времени. Девицы успели разрезать гусыню на мелкие кусочки и даже прибраться на столе, как вдруг дверь легко скрипнула, распахнулась. В доме стало светлее. Сквозняк прошёлся по дому, подхватил несколько пёрышек из корзины и прокатил у Тири перед лицом. На пороге стоял Андрей.
Одного взгляда на парня хватило, чтобы Тири сразу позабыла все свои планы. Андрей выглядел очень грустным, очень уставшим, даже измотанным, будто сутки зерно из амбара таскал. Лицо его немного припухло, осунулось, надулись мешки под глазами, а очи так покраснели, что в темноте могли бы светиться.
Ничего не говоря, Андрей подошёл к столу и присел. Потом взглянул на Пету и тихо проговорил:
— Ты не оставишь нас на минутку? Пожалуйста.
Пета улыбнулась, тут же кивнула, подхватила миску с кусочками гусыни и вышла из дома. Тири вдруг захотелось подойти к Андрею поближе, обнять его, приласкать, расспросить, что случилось, но гордость ей того не позволила. Она облокотилась о стол с другой стороны и опустила глаза.
— Злишься на меня? — тихо спросил Андрей.
— Нет, — нерешительно ответила Тири. — Больше нет.
— Ты, правда, пробыла весь день в доме? Я думал тут же сбежишь обратно в свой лес.
— Не сбегу, — так же тихо ответила Тири.
За спиной скрипнул стул, послышались неуверенные шаги. Андрей подошёл к Тири, обнял её за плечи и прошептал деве на ухо:
— Прости, я виноват. Я больше никогда так не поступлю.
Тут Тири не сдержалась, резко развернулась и уткнулась Андрею в грудь:
— И ты прости, я больше не стану тебя волновать, обещаю.
Андрей зарыл пальцы в густые волосы, распрямил несколько подскочивших прядей, потом приподнял пальцами её подбородок и заглянул Тири в глаза, в саму душу. Таких взглядов Тири выдержать никогда не могла. Спустя удар сердца они с Андреем коснулись друг друга губами, забывая обо всём на свете.
Когда они отстранились, Андрей опустил голову и вернулся обратно на стул, застучал пальцами по столу, бросая грустный взгляд из стороны в сторону.
— Андрей, что стряслось? Что тебя гложет? — заволновалась вдруг Тири.
— Да… это… Шева. Воевал вчера с теми бандитами, которых ты нашла.
— И как всё прошло?
— Плохо. У нас пятнадцать мертвецов и десяток раненных. Ещё пятеро в лесу заблудились. Сам Шева поймал три стрелы. Повезло, что две угодили в броню и застряли в обшивке. Третья прошила ему насквозь плечо. В рубашке родился. Ни кость, ни сустав не задело. Только мягкие ткани.
