Когда понял, что не усну, я перестал ворочаться в кровати, поднялся, набросил штаны и новую тунику и поспешил на крыльцо подышать свежим воздухом. Я надеялся, что хоть там получится успокоиться и привести мысли в порядок.
В коридоре царил полумрак. Свечи погасили и лишь два факела чадили низкие потолки, разгоняя тьму танцами бликов. Дежурная стража тут же стала по струнке. Я похлопал одного из воинов по плечу, чтобы расслабились. Уже у двери на улицу я остановился, прислушался. Там дождь нашёптывал Угрюмой тихие сказы, мелкие капли плюхали в лужи, стены отвечали им редким шорохом, скапливая воду в нишах и стройными ручейками пуская излишки по трещинам. Но кроме звуков дождя от двери доносились ещё редкие всхлипы и горькие стоны. Будто там кто-то плакал…
Словом, я тут же узнал интонации, припомнил голосок, смекнул, кто притаился за дверью и поспешил выйти наружу. На крыльце была Тири. Красавица присела на лестнице, укрылась под козырьком от дождя и, прислонившись лицом к деревянным перилам, тихо плакала в одиночестве.
Я присел рядом и обнял девицу за плечи:
— Тири, милая, что стряслось? — зашептал я красотке на ухо. — Почему ты не спишь?
— Ничего… ничего… всё… всё в порядке, — встрепенулась она и вытерла слёзы.
— Почему ты здесь?
— Да… просто ночь сегодня красивая, вот… вот и вышла подышать, — успокаивая дыхание, продолжала оправдываться Тири.
— Красивая ночь? — хмыкнул я. — Эта, что ли? — указал я рукой на залитый лужами внутренний двор.
— Да, эта ночь очень красивая… ведь… ведь… — Снова потяжелели её глаза, а лицо искривилось. — Ведь ты ещё здесь, — сорвалась Тири и уткнулась щекой мне в плечо.
— Слушай, красавица, но ведь я уезжаю не на совсем. Да мы просто разведаем, что там и как, и сразу домой…
— Не правда! — вскинулась Тири. — Я всё знаю, Пета мне рассказала. Вы уходите на войну.
«Эх!.. Старый этот, зараза, язык без костей» — подумалось мне. «И как мне её теперь успокоить прикажешь, когда все карты раскрыты?».
— Тири, я… ну не плачь, всё обойдётся.
— Их там двадцать тысяч, — взорвалась Тири пуще прежнего. — А вас будет сколько? Андрей… пожалуйста… я тебя умоляю… заклинаю тебя всеми Богами… не делай этого. Не ходи. Давай сбежим. Куда угодно, лишь бы подальше от этой Бостовой крепости, всех монстров и варваров, что без конца на неё нападают.
В глазах Тири было столько надежды, столько мольбы, что я чуть не сдался, едва не решился… но, чуть поразмыслив, мне пришлось взять себя в руки:
— Мы не можем, — виновато проговорил я. — Пойми, нам просто некуда идти. Если крепость падёт — безопасных мест не останется. Халирцы найдут нас везде, они разъедутся во все стороны, разрушат все города, выжгут деревни, вырежут людей, остальных уведут в рабство. Здесь у нас есть шанс пережить их навалу, здесь мы сильны, подготовлены, у нас есть пути к бегству, а там… — Указал я рукой на стену. — Там нам конец, без вариантов. Поверь, я знаю, о чём говорю. И мне есть что терять. Я никогда не стану без нужды рисковать головой лишь для того, чтобы снова вернуться к тебе.
— Если с тобой что случится, я не переживу…
— Ничего не случится, — вытер я мокрые щёки девушки. — Мы всегда будем вместе, а когда состаримся, будем с улыбкой вспоминать все приключения, которые ещё выпадут на нашем пути.
— Обещаешь?
— Обещаю.
Мы просидели на крыльце до рассвета, не в силах расстаться даже на миг. Тири больше не плакала, мы всю ночь говорили, смеялись, но утром пришёл час собираться мне в путь. Тири была рядом, до самых ворот провожала меня тревожными взглядами, с трудом выжимала подбадривающие улыбки, но я точно знал, что как только уйду, слёзы тут же вернутся.
Когда все собрались, длинная колона всадников двинула за ворота. Следом ехали телеги с обозом. Старый Тракт встретил нас грязью и лужами, всё дальше уводил войско от крепости.
Мы с ребятами долго спорили, где лучше встретить Мураху Свирепого. Алвай плохо отзывался о своём гарре, считал его недостойным правителем и негодным военачальником. Аура старика ни разу не окрасилась красками лжи, так что слова его можно было использовать. Я настоял на том, чтобы и вовсе не пускать Мураху в лес, а разбить его орду на подходе к Крильису. План, конечно, был дерзкий, даже немного сумасшедший, но где наша не пропадала.
* * *
Дорога выдалась длиннее, чем хотелось бы. Хотя быть может всё было совсем не так плохо, как казалось. Дело в том, что конные прогулки по лесным тропам так и не стали моим аристократическим хобби. «Опять скрепит потёртое-е седло…», — продолжал я мысленно напевать уже ненавистную песню. Ведь это грёбанное седло, что мерно поскрипывало под моим задом, уже, считай, протёрло мою кожу до дыр. Ещё немного, и присесть я не смогу вообще. Никогда. Мозоли и язвы ясно говорили, что верховая езда — это не моё.
С каждым днём новый мир становился для меня всё роднее. Конечно, не обошлось тут без Тири, я вообще после нашего последнего расставания всю дорогу летал в облаках, но и мои новые способности, да и что там скрывать — быть торреком мне нравилось. Но в то же время сильно не хватало магазинов, где можно купить что угодно, да и разных приборов, тех же телефонов и прочей утвари современного землянина. Хотя без всего этого мы давно привыкли обходиться, но вот рациями и портативными зарядными устройствами я бы отоварился, всей казны бы не пожалел.
И только конные прогулки продолжали напоминать, что я не отсюда. Я уже и с лошадкой вроде поладил, и искусство наездника неплохо освоил, но вот седло мне никак не покорялось… Словом, я стоически терпел все невзгоды. А какой у меня был выбор? Я торрек, и вести себя должен был как посланник Керита.
Мысленно жалуясь на судьбу, я не сразу заметил, что стена леса становилась реже, а впереди уже виднелся просвет. Где-то через километр лес внезапно закончился, переходя в бескрайнюю степь. Сказать по правде, я ожидал увидеть хмурую, унылую землю, покрытую пересохшей травой, без единого бугорка. Реальность порадовала глаза яркими красками.
Трава в степи была совсем не жёлтой. Её весенние краски радовали взор, одним только видом бескрайних ковров поднимая настроение до небес. Чудная зелень степи вся пестрила разноцветными цветочными крапинками. Тысячи ароматов тут же иссекли нос до чихов, сводили с ума, ворвались в сознание сонмом букетов и цветочных оттенков. Довершала картину многоголосая партия степных пичуг, жужжание диких пчёл, стрекот кузнечиков. Выйти на такой простор из дремучего, жутковатого леса оказалось настоящим подарком. Хотелось бегать и кружиться, как в детстве, невинно радуясь жизни.
— Здорово, — выдохнул Шева.
— Как тут просторно, — поддержал его Старый.
Я слез с лошади, снял сапоги и прошёлся босыми ногами по зелёной траве. Затем сорвал колосок приметной травинки, на руки мне брызнул сок, оставляя на пальцах зелёный след.
