Битва закончилась. Латники разбили кочевников и сгрудились вокруг схватившихся мечников. Дикаря отоварил Пули, стащил с покрасневшего графа и добавил несколько раз кулаком по лицу. Кочевник обмяк, из разбитого носа хлынула кровь, раскосые глаза заблестели. Бернис поднялся на колени и как раз застал миг, когда наставник выхватил стилет и направил остриё к сердцу поверженного врага.
— Стой!.. — Едва успел прохрипеть измученный Бернис. Пули замер и обернулся к господину. — Не убивай!..
Бернис закашлялся и обессилено упал обратно на спину, тяжело хватая воздух широко раскрытым окровавленным ртом.
— Сир, вы в порядке? — показалось над ним взволнованное морщинистое лицо наставника.
— Да… да… я цел, — пытался отдышаться граф, потом схватился за протянутую руку старика и медленно поднялся на ноги. Дикарь лежал там же, где верный Пули его приголубил. Рука у старика была ещё крепкой, так что звёзды в этот миг светили кочевнику ярче.
Бернис осмотрелся вкруг. Стоянку усеяли тела дикарей. Все были мертвы, кровь сочилась из рубленных ран да из-под перьев тяжёлых болтов. Костёр развалился, в посеревшее небо поднималось душное облако дыма. Кислый, смрадной душок мертвечины таял в том облаке, чтобы потом раствориться в мокром тумане и утренней прохладе сыроватого леса.
Металлический привкус во рту стал нестерпим и Бернис жадно припал к меху с вином.
— Потери есть? — спросил граф, отдавая мех старику.
— Нет, сир, — сделал Пули глоток. — Четверых зацепило маленько, но не беда. В седле усидят, а даст Керит, ещё и мечом орудовать смогут.
— Собирайте трофеи, схороните тела и уходим.
— А с этим что? — кивнул Пули на пленника.
— Сковать его в цепи, — подошёл Бернис к распластанному на траве дикарю. — Так плясать на клинках простолюдин быть обучен не может. Это знатная птица. Пусть торрек с ним потолкует.
— С пленником будут хлопоты, — проговорил Пули. — В глазёнки только взгляните — он ведь не сдался.
— Это хорошо, — прошипел в ответ Бернис и саданул ногой дикаря по лицу, тут же отправляя его в страну сновидений. — Я надеюсь, ты прав. Я надеюсь, он даст мне повод, а там я уж не подведу…
* * *
Тьма окутала разум, густым туманом заволокла искру мысли и притупила все чувства. Мелодии окружающего мира померкли в тиши. Откуда-то издалека до Старга доносились отголоски призрачных звуков, да только разобраться в них воин не мог. Звуки всё нарастали, становились ближе, пока не ворвались в голову чередой непонятных слов:
— Кхалиш мирей хол. Кхалиш мирей!..
Голову точно молния поразила, вспышкой боли вырвала разум из неги забытья. Пробуждение вышло очень тяжёлым. Старг оказался нагим. Прохладный ветерок слегка притуплял нытьё мелких ссадин. По всему телу растянулись кружева синяков и ранений, земля кружилась, острая боль расходилась от макушки, готовая захватить всю многострадальную голову. Дневной свет резал глаза, а кислый запах гнили и немытого тела едва не прочистил желудок. Старг скривился, прикрыл глаза. Рядом протяжно захохотали:
— Ха-ха-ха! Кхалиш… кхалиш, ха-ха-ха! — вновь послышалась басистая тарабарщина. Кажется, переговаривались двое, но рассмотреть их полуживой воин пока не мог. Несколько хисок он приходил в себя и только потом смог снова раскрыть глаза.
Перед ним были двое кочевников, только вот стояли они вверх тормашками. Дикари говорили о чём-то весёлом, постоянно посмеивались и на пленника пока внимания не обратили.
Старг попробовал осмотреться. Его подвесили за ноги на верёвке, намотанной на толстую ветку. Руки связали за спиной, путы натёрли запястья до синяков. Кровоподтёки и капельки пота скользили у него по лицу, стекая на землю. К голове прихлынула кровь, нещадно отстукивая в висках. От поворота головы хрустнули шейные позвонки, отёкшее тело не слушалось. Старг снова скривился и прикрыл на мгновенье глаза, а когда раскрыл веки, едва снова не провалился в пучину забытья и безумия. На этот раз он уже не сдержался, в животе всё скукожилось и пленника вырвало на траву.
Прямо перед ним, на раскидистых ветках куи, висел человек. Мёртвый. Познавший перед смертью нестерпимые муки. С несчастного содрали кожу, оголённые мышцы подсохли и покрылись тёмной коркой. Кровь давно не сочилась, натекла под беднягой грязной растоптанной лужей. На земле валялись лоскуты содранной шкуры, облепленные жужжащими насекомыми.
Паника, сдобренная едким страхом, ворвалась в сознание Старга. Он тяжело задышал, задёргался в путах, попробовал вырваться, но получил только новую порцию боли. Пленник искал спасенья от жуткого зрелища в другой стороне, но и там наткнулся на ту же картину. Вся просека пестрила десятками замученных мертвецов. Кого порезали на куски, кому сняли кожу, а кого продолжали мучать и дальше.
Увидев живого распятого пленника, Старг замер и едва не взвыл от нахлынувших чувств. Это был Грони. Его руки и ноги растянули верёвкой, голова повисла над грудью, а нагое тело пестрило струпьями и надрезами. Над полуживым парнем склонились трое кочевников. Один из них оголил кинжал с загнутым клинком и медленно вырезал узоры на груди пленника. Грони сорвался, не выдержав муки:
— А-а-а-а!!! — раздался протяжный крик, постепенно теряющий силу, пока не сменился обессиленным хрипом.
Видеть мучения друга было нестерпимо. Старг заметался, задёргался в путах. Бессилие и беспомощность проступили горькими слезами. Чувства неудержимой лавиной засыпали разум:
— Держись, Грони! — рыдал скованный сотник, не способный выручить друга. — Слышишь меня?.. я здесь!.. я с тобой, парень! Ты только держись! Не сдавайся этим ублюдкам!
Безнадёга и обречённость сводили с ума, слёзы затуманили взор мутной пеленой, Старг давился словами, но продолжал кричать, ибо только так он мог поддержать Грони во время пытки:
— Держись… т-ты… т-ты только… держись!
Потуги Старга не прошли даром. Один из надсмотрщиков пнул его в живот, и Старг захлебнулся словами.
— Ха-ха-ха! Мород кхалиш! — снова захохотали халирцы.
Отсмеявшись, кочевник достал кинжал с кривым клинком, растянул губы в мерзкой улыбке и склонился над Старгом. Палач провёл тыльной стороной кинжала по щеке пленника, обжигая его металлическим холодом и легонько царапая кожу. Старг понял, что будет дальше. Слёз больше не было. Он был готов. Собрав остатки воли в кулак, воин выплеснул весь свой гнев халирцу в лицо:
— Будьте вы прокляты, мерзкие дикари! — кричал он, не ведая больше себя. — Вы все мертвецы! Он придёт за вами. Придёт за каждым из вас! Торрек этого так не оставит! Вы уже мертвы! Все мерт… а-а-а-а-а!!! — закричал он, не стерпев резкой боли в боку. Старга начали резать, проникая клинком всё глубже и глубже под кожу.
— А-а-а-а!.. смерть идёт по вашим следа-а-а-ам! Он достанет каждого из вас… ка-а-а-аждого…
На ругань Старга халирцы отвечали насмешками, продолжая вырезать узор на его коже, медленно поднимаясь от груди к животу. Боль была нестерпимой, над лесом летели новые крики.
