Тим встрепенулся, пришпорил коня и поскакал по тропе в гущу Крильиса, в обход Старого Тракта и всех кочевых лагерей. Нужно было как можно скорее добраться домой и скрыться за могучими стенами. Тиму не забыть эту ночь никогда. Ночь, что едва не стала последней.
Глава 19
Было раннее утро. Пламя в очаге закончило трапезу, обглодало полено до косточек и развалило несчастную кочерыжку на мелкие головешки. Комнату ещё крыл полумрак. Свеча на столе догорала, потрескивала, будоражила пугливые тени на стенах. Я сидел у камина. Только так получалось согреться.
Рядом притаилась Тири. Жёнушка всю ночь не спала — дежурила у постели. Утром не обронила и слова, крепко сжимала мою ладонь, временами нежно и робко поглаживая плечо. Несколько раз я ловил взглядом мокрые отблески в её глазах, но Тири ловко вытирала слёзы, стараясь не подавать виду. В этот раз я напугал красотку до чёртиков. Целую седмицу она не отходила от меня ни на шаг. Боюсь даже представить, сколько страха она натерпелась, сколько ужасных мгновений пережила, сколько тревожных мыслей рвали ей сердце пока я не очнулся.
Последний бой дался нам тяжело. Больше пяти сотен воинов так и не вернулись в крепость. Основные потери пришлись на пехоту, но и Бернис недосчитался шести десятков всадников. Я помню их всех, каждого я знал в лицо, каждого звал по имени. Такую трёпку нам задали впервые.
Емеля поймал шальную стрелу. Летунья глубоко вошла в бедро. Пета провозилась целый вечер, пока сумела достать наконечник, промыть и обработать рану. Затем Борис сделал ему несколько уколов и Емеля уснул.
Шеве досталось по голове. Слава Богу шлем выдержал удар, оставив хозяину всего лишь лёгкое сотрясение мозга. Ещё Рыжего немного подрезали, но называть ту царапину полноценным боевым ранением я бы не стал — ничего серьёзного. Остальным повезло больше — шкурки целы, халирские клинки ребят миновали.
Всех, кроме меня.
Пришёл в себя я несколько дней назад в нашей с Тири постели, весь перемотанный бинтами и закутанный в одеяла. Несмотря на ручьи холодного пота, что пропитали подушку, меня сильно знобило, жажда сводила с ума, а острая боль сковала движения. Тири была рядом. Умываясь слезами, красотка подала мне кружку воды. Встать было непросто, да и Тири протестовала, но тело так затекло, онемело, что я готов был вытерпеть любые муки, лишь бы хоть немного размяться.
Та битва едва не унесла мою жизнь. Кочевников было слишком много. Когда дикари набросили лестницы на щиты и прорвались в коробку, в центре строя разверзлись врата ада. Сначала была жуткая давка. Потом большинство мертвецов упали под ноги и запели клинки. Я сильно истощил ауру тараном и на энергетический щит силёнок уже не осталось.
Нас всех спасла кавалерия Берниса и в то же время атака конницы едва не сгубила торрека. Когда всадники слетели с пригорка, я на мгновение растерялся. Да… кто бы не растерялся? Земля задрожала, взревела, вокруг загрохотало, будто извержением вулкана накрыло Крильис. Крик, стоны, металлический скрежет, барабанная дробь от копыт и многоголосые вопли заполонили просеку.
Я отвлёкся от сечи и пропустил удар прыткого халирца. Кхопеш прошёл мимо броне-пластины, распорол кевларовую ткань бронежилета и пустил мне кровь на правом боку, оцарапав несколько рёбер. Острая боль ураганом смела все мысли и страхи. В памяти остались только фрагменты, застывшие кадры. На голых инстинктах я разрубил дикаря пополам. В первые несколько минут, подстёгнутый адреналином и боевым запалом, я ещё как-то сражался, потом убегал, потом скачка и… в глазах потемнело, и я выпал из седла на ходу.
Подобрал бесчувственного торрека Крас. Он уложил меня на кобылу, крепко обвязал обмякшее тело ремнём и привёз в крепость. Так мне сказали. Последние дни я только и делал, что слушал. Чувствую себя развалиной: мне всегда холодно, рана огнём горит, кровоточит. Подсохшие струпья приклеивают к коже бинты и каждая перевязка тот ещё подвиг.
Тири возилась со мной, как с ребёнком, не покидала даже на миг, глаз не смыкала. Сквозь сон я несколько раз слышал, как она тихонько плакала у кровати, но всё остальное время Тири держалась, не давала волю терзающим сердце страхам. Сегодня я проснулся раньше обычного. Рана ныла, тело подрагивало, я жутко замёрз. Жена помогла мне встать и добраться к камину. Потом укрыла тёплым плащом и присела рядом. Только тогда стало теплее.
Долго мы так просидели, молча, глядя в огонь, пока полено не расползлось красными червячками. Из коридора донеслись тихие переговоры стражников. Значит вот-вот рассветёт, раз уж новая смена заняла пост. Окно посерело, заворковали голуби над карнизом. Во дворе трижды прокукарекал петух. Зацокали копыта по брусчатке, зазвенели молоты о наковальни. Крепость пробуждалась ото сна.
В дверь постучали.
— Войдите, — первой встрепенулась Тири.
В тот же миг в покои ворвался запыхавшийся стражник.
— Сир, — склонил воин голову. — Кочевники у ворот. Хотят говорить.
— Сколько их? — попытался я встать, но скривился от боли и плюхнулся обратно на лавку.
— Три десятка, сир. Это переговорщики со знамёнами халира Гараха.
— Ворота не открывать. Если кто дёрнется — оставьте хотя бы троих для допроса. Я сейчас приду.
Стражник снова склонился и поспешил выйти из комнаты. Дверь за ним ещё не успела закрыться, а Тири уже встала надо мной, твёрдо глядя сверху:
— А кто-нибудь другой не может поговорить с дикарями? — сложила она руки на поясе.
— Я должен, ты сама знаешь, — попытался я улыбнуться.
— Но ты ведь ходишь с трудом… — Запротестовала Тири. — Даже одеться не можешь самостоятельно…
— Но ведь ты мне поможешь? — обхватил я рукой её талию и прильнул щекой к животу. Тири обмякла, положила ладони мне на плечи, а губами прижалась к волосам.
— Я пойду с тобой.
— Нет! — твёрдо ответил я. — Мы это уже обсуждали — на стене тебе делать нечего.
Тири аккуратно отстранилась, нервно прикусила губу, но возражать не стала. Некоторые керрийские обычаи мне очень нравились. Муж сказал не ходить на стену — значит жена не пойдёт. И спорить не станет. Я не был тираном и даже иногда злился, когда Тири перегибала с покорностью, но в иных делах я предпочитал оставаться непреклонным. Однажды мы уже лиха хлебнули и повторения той истории я не желал.
Тири помогла мне надеть красную тунику из дорого сукна и чёрный шерстяной плащ. На плечи легла увесистая золотая цепь, а на голову драгоценный венец в форме листьев лемеса. Я хотел прицепить к поясу меч, но красотка его отобрала, и я сразу же сдался. От такой нагрузки рана могла раскрыться. Потом Тири взяла меня за руку, и мы поковыляли во двор. Перед стеной распрощались. У лестницы меня караулил Кос, остальные уже собрались наверху.
Увидев меня, стражники приободрились, выровнялись, стали живым коридором, провожая торрека радостными улыбками. Их ауры вспыхнули искренним счастьем. Пока я был в бреду по крепости ходили разные слухи, но теперь воины успокоились. Я старался держаться ровно, но выходило не очень. Доковылять до нужной пилястры оказалось довольно сложно, я взмок, голова закружилась. Над воротами меня дожидались остальные ребята и лорд-защитник Угрюмой.
