— Что ты такое натворил, папа? Пахнет горелым даже у меня.
— Все хорошо, Ребекка. — Винсент быстро вытер плиту кухонным полотенцем. — Будь добра, займись ужином. Мне нужно уладить одно дело.
— Но я… ой!
Руки безвольно упали. Похоже, Ребекка оценила истинные масштабы катастрофы.
— Выйду, пожалуй, куплю пиццу. Переведи мне денег. Лужа на всю кухню.
Винсент перевел денег на пиццу и взял свой ноутбук.
— Что ты делаешь? — Мария поднялась с пола с Астоном, повисшим на ее ноге. — Кто звонил?
Винсент молчал. Здесь было над чем подумать. Потом сделал глубокий вздох.
— Мина. У нее что-то случилось. Я должен утешить ее.
Винсент открыл «Гугл».
— Ты шутишь? — тихо спросила Мария. — Смеешься надо мной? Утешить? Ей что, больше некому позвонить? Сегодня воскресенье, и сейчас пять часов вечера, Винсент.
Винсент смотрел на монитор, не отвлекаясь на Марию. Она ведь не слышала, как говорила Мина.
— Ну, раз уж она позвонила мне, — ответил он, — я за это и отвечаю. — Оглянулся на жену, демонстративно сложившую руки на груди. — Я действительно очень за нее переживаю, Мария. Слышала бы ты, как она со мной говорила…
— Ну, хорошо. В таком случае почему ты к ней не едешь? Раз уж решил поиграть в рыцаря на белом коне…
— Почему на белом? — удивился Винсент. — Но моя «Тойота» красная.
— Ну, видишь ли…
Мария как будто хотела что-то объяснить, но в итоге передумала и только покачала головой.
— И рыцарство здесь совершенно ни при чем, — продолжал Винсент. — Человек из моего ближнего окружения оказался в потенциально опасной ситуации. Я — единственный, кто об этом знает и может ему помочь. Следовательно, исключительно из соображений здравого смысла я должен подстраховаться от возможных ошибок.
Винсент открыл страницу «Википедии» под названием «Как утешить друга».
— Ты шутишь? — повторила Мария. — Это до какой же степени педантом нужно быть… Ты что, не знаешь без «Гугла», как ее утешить? Просто говоришь: «Если тебе что-нибудь нужно, можешь рассчитывать на меня»… Это же все знают, Винсент. Неужели в тебе нет ни капли подлинного человеческого сочувствия?
Она не поняла, как и всегда. Он обратился к «Гуглу» не для того, чтобы правильно симулировать подлинное человеческое участие, а именно ради участия как такового. И Винсент совсем не был уверен, что то, что «знают все», непременно должно оказаться правдой. Все знают, что маленьких детей нельзя купать в течение часа после кормления, якобы во избежание судорог. Но это полная чушь, придуманная горе-родителями, которые таким образом хотят выкроить себе лишнюю минутку для отдыха. Не менее общеизвестная истина, что продукты в микроволновке теряют питательные вещества, — не меньшая глупость. Таких примеров сколько угодно.
Винсент ни в коей мере не считал себя застрахованным от подобных предубеждений. Просто Мина слишком много для него значила, чтобы он мог позволить себе рисковать. Но как объяснить это Марии?
— Мне не так часто приходилось утешать взрослых женщин, — сказал он. — И я не хочу усугублять ситуацию. Вот и решил посмотреть, какие могу допустить ошибки, чтобы их избежать. Только и всего.
И он зачитал вслух с монитора:
— «Распространенной ошибкой является фраза: «Я здесь ради тебя; только скажи, если что-нибудь понадобится». Дело в том, что она носит слишком общий характер. Человеку важно знать, чем именно вы можете ему помочь. Поэтому будьте конкретны. Скажите, что можете убраться в его квартире, приготовить еду или остаться у него на ночь».
— «Остаться на ночь», — повторила Мария и поджала губы. — Этого только не хватало.
Винсент глубоко вздохнул. Полное непонимание — как, впрочем, и всегда.
— А знаешь, — со злобой продолжала она, — если так, лучше не возвращайся сюда совсем.
Винсент наморщил лоб. Мария не хочет, чтобы он оставался ночевать у Мины, — хорошо. Но почему в таком случае она предлагает ему вообще не появляться дома?
Женская логика непостижима.
* * *
Дверь в квартиру Мины оказалась незаперта. Коврика у двери в прихожей едва хватало на то, чтобы снять обувь, не наступая на пол. По крайней мере, при условии хорошо развитого вестибулярного аппарата. Винсент не стал рисковать, снял ботинки снаружи и осторожно поставил на коврик. После чего прошел в квартиру.
Мина сидела на диване в гостиной с мобильником в руке. Судя по тому, как она выглядела, бессонные ночи и ни крошки во рту за все выходные не были преувеличением. Мина была бледна, как труп, только вокруг глаз темнели круги. Тело напоминало воздушный шар, из которого вышел весь воздух. Как будто энергии в нем оставалось только на то, чтобы сотрясаться в рыданиях.
Винсент поставил на ночной столик бумажный пакет из магазина. Потом вышел на кухню и отыскал там стакан. Вернувшись в гостиную, налил в него немного сока из купленной по дороге бутылки. Он надеялся, что соломинка в этом случае не потребуется.
— Сок, йогурт, бутерброд. — Он раскладывал на столике продукты. — Даже финская булочка. Авокадо.
Стол оказался немного захламленным, но сейчас Мину не должно было это заботить. Она только качала головой.
— Знаю, — сказал Винсент, — что ты не можешь есть. Я и не собираюсь просить тебя об этом. Я всего лишь хочу, чтобы ты выпила чего-нибудь, но и это не срочно.
Он поставил стакан как можно ближе к Мине и сразу отошел, чтобы показать, насколько неважна для него вся эта еда. Главное, чтобы она не расслышала в его голосе обратного, потому что и в самом деле выглядела так, будто была готова в любой момент рухнуть на диван.
Винсент присел рядом и, после недолгих колебаний, положил руку ей на плечо. Мина позволила ему это сделать и прильнула головой к его груди, хотя рубашка и пахла до сих пор горелыми колбасками «фалу» и переваренными макаронами.
Мина тихо плакала, а Винсент гладил ее по волосам. Он делал это как на иллюстрации к статье «Как утешить друга», но все получалось естественно, от души.
А пока кризис не миновал, Винсент изучал ее квартиру. Он почему-то ожидал увидеть здесь много белого — белые стены, мебель, картины, — чтобы можно было сразу обнаружить грязь. Но стены в квартире Мины оказались светло-серыми, а мебель — из светлого дерева, по крайней мере, в гостиной и на кухне, где он мог видеть. Его удивило, насколько гармонично все смотрелось. Собственно, это получается само собой, при минимуме вещей, каждая из которых на своем месте, к тому же тщательно протерта от пыли. Но если б Винсент не знал Мину, эта обстановка скорее напомнила бы ему иллюстрацию к телепрограмме на тему дизайна, нежели о жизни без бактерий. И никаких свидетельств контактов с другими людьми. Ни фотографий родственников или друзей, ни календаря с пометкой о совместном ужине — ничего такого.
