Винсент побледнел как мел.
— Этот эксперимент касался природы фанатизма, — начал было он, но осекся под взглядами присутствующих.
Рубену это понравилось, а ведь он еще не выложил главного козыря. Логично самый веский аргумент оставить напоследок. Рубен переместил конверт на середину стола, так, чтобы его видели все.
— Я получил это по почте, — сказал он. — От неизвестного доброжелателя, который не хочет, чтобы мы с вами угодили в ловушку. Предупреждая ваш вопрос, отвечу: да, я все проверил и статья самая настоящая, а не поддельная.
«Сеанс магии закончился трагедией», — гласил заголовок старого номера «Халландпостен». Кристер, Педер и Юлия дружно склонились над столом. Мина бросила быстрый взгляд на Винсента, который Рубен успел заметить. Очевидно, эта статья не была для нее новостью.
Молодец, Мина! Чертовски толковый полицейский.
— «На одном из хуторов неподалеку от Квибилле игра в фокусы закончилась смертельным исходом», — прочитал вслух Рубен.
Все взгляды снова устремились на Винсента.
— Неудивительно, что наш уважаемый консультант так много знает об убийствах при помощи иллюзионного реквизита. Он занимается этим с детства и успел накопить богатый опыт.
Квибилле, 1982 год
Он спустился на кухню раньше обычного. Трудно приготовить завтрак в точности, как мама, это могло занять много времени. Главное — ни на йоту не отступить от ее схемы. «Ритуал» — так мама это называла.
Мальчик сунул два куска хлеба в ростер, поставил на три с половиной минуты. За окном кухни уже вовсю светило солнце, но сегодня оно взошло на двенадцать минут позже, чем пару недель назад. Летние каникулы подходили к концу. Сегодня приедет Яне, и нужно быть особенно аккуратным.
Когда хлеб выпрыгнул из ростера, мальчик поддел его картофельной палочкой, чтобы не обжечься. Потом, осторожно нажимая на нож, обрезал корку. С одной и другой стороны, как показывала мама. Когда обрабатывал третью сторону, ломтик разломился, и мальчик на несколько секунд замер с ножом в руке. Разлом длиной в целый сантиметр. Нет, так не годится. Мальчик выбросил хлеб в мусорную корзину и начал по новой. Два ломтика, на три с половиной минуты. Подумав, он переставил бегунок на три. Ростер уже успел разогреться. Ни к чему пережаривать новые ломтики.
С трех попыток ему удались идеальные треугольники для бутербродов. Первый шаг сделан — наконец-то. Мальчик присмотрелся внимательнее к ломтикам на столе и выбросил один треугольник из четырех.
Три бутерброда, по три стороны в каждом. Третья сторона разломилась. 3 × 3 × 3 = 27, 2+7 = 9. Но ведь девятка — это и есть треугольник.
Мальчик сел на стул, обхватив руками голову. Если к его возрасту прибавить девятку, получится возраст Яне. Разница между ними — девять лет, треугольник. Он, Яне и мама — тоже треугольник. И вот одна его сторона разломилась…
Прекрати немедленно.
В этот момент он понял, почему мама придавала такое значение ритуалам. Делать всё в точности, как и всегда, — один из способов удерживать мысли на расстоянии, не дать им захлестнуть тебя с головой. А он еще, похоже, кое о чем забыл… Ах да, кофе. Мальчик поставил воду на кофе, продолжая размышлять о том, что у мамы шло первым — ритуалы, которые заглушали мысли, или сами мысли? Может, это одно и то же?
* * *
Когда Яне добралась до хутора, был вечер. Она не рассчитывала прибыть так поздно, но ни у кого из домашних так и не нашлось времени помочь ей с рюкзаком. И это раскрывало всю суть маминой заботы. Чем только не угрожала мама Яне перед отъездом. А стоило Яне только скрыться из вида, как тут же забыла о ней.
Яне поднялась на крыльцо и взялась за дверную ручку — заперто. Вот еще новости… С каких это пор в этом доме запирают входную дверь? Раздраженная, Яне нажала на звонок. Всему есть предел. Если их нет дома, она сойдет с ума. Придется возвращаться назад, так никого и не повидав.
Но вот щелкнул замок изнутри, и на пороге возник младший брат в пижаме.
— Почему не отвечаешь на телефонные звонки? — Яне швырнула рюкзак на пол в прихожей.
Брат поднял бровь:
— Звонки?
Яне уперлась руками в основание спины и потянулась. Последние метры преодолевала чуть ли не ползком. Она не рассчитывала нести рюкзак так долго.
— Я звонила тебе со станции, прежде чем сесть в поезд. И из Хальмстада, как только вышла из вагона, а потом еще с автовокзала в Квибилле. Мне не помешала бы помощь. Я надеялась, что вы все-таки меня встретите.
Брат указал глазами в сторону кухни, и она послушно последовала за его взглядом. Трубка лежала рядом с телефоном на кухонной скамье.
— Что это? — строго спросила Яне.
— Снял и забыл положить, — оправдывался брат.
— Я вижу, у вас все как обычно… — Яне покачала головой и прошла на кухню. — Так или иначе, я дома. Пусть даже на несколько дней. Мама ведь рассказала тебе?
Она открыла холодильник и вытащила все, что в нем нашла. Папа Ивлы сделал Яне в дорогу два бутерброда, и это был последний раз, когда она ела. Вечность назад.
— Рассказывай.
Яне вздохнула и показала на стул за кухонным столом. Брат сел. Она заняла стул рядом. Выложила на стол еду из холодильника, взяла брата за руку, влажную и холодную, и сказала:
— Я переезжаю. В гимназию пойду в Муре. Это, конечно, не Стокгольм, но и не… то, что здесь. Помнишь, что я говорила тебе о трех «Т»?
— Театр, «Тиволи», трафик.
— В Муре есть, по крайней мере, два из трех. И тем, у кого нет дома в городе, дают жилье прямо в школе. Папа Ивле все уладит. Только наша мама должна подписать бумагу, что не возражает.
Глаза брата увлажнились. Это все мама, это она вынудила Яне переехать. Яне надеялась, что у мамы хватит мужества, по крайней мере, на то, чтобы рассказать обо всем ему. Потому что младший брат Яне не из тех, кому легко даются перемены. И его обо всем нужно предупреждать заранее, чтобы успел подготовиться.
— Через сколько лет ты переезжаешь? — спросил мальчик.
— Лет? — удивилась Яне. — Я здесь всего на несколько дней, а потом уеду.
— Но, Яне! — Он бросился ей на шею. — Одна сторона — это слишком мало для треугольника. Тогда это не треугольник, а просто черточка. И она не сможет держаться, упадет. Я упаду, Яне. Милая, милая, я не хочу падать…
Мальчик плакал и целовал ее в щеку. Яне отстранилась от брата и посмотрела ему в глаза:
— О чем ты?
— Треугольник, — хныкал мальчик. — Ты, я и мама. Я не могу остаться один. Ты большая, ты сможешь жить одна, но я… я… обещаю уважать ритуалы. Буду делать все в точности, как мама. Только не уезжай, пожалуйста…
И снова этот твердый ком в желудке — как две недели тому назад, когда Яне звонила домой. Тогда она сразу почуяла неладное. Сумела убедить себя, что это пустые страхи, но предчувствия, похоже, ее не обманули. Поведение брата ее пугало.
