Винсент узнал мастерскую, которую видел в телефоне во время недавнего видеозвонка. Посредине стоял аквариум, Мина сидела там. Винсент подскочил к ней и забарабанил кулаком в стеклянную стенку. Присел на корточки. Кровь на лбу Мины уже начала подсыхать. Оставался, правда, хороший синяк, но в остальном она выглядела невредимой. И совершенно неподвижной.
* * *
— Мина, — позвал Винсент прижатыми к стеклу губами.
— Она спит, — объяснил Кеннет и запер входную дверь. — Слишком много шумела.
Золотистое осеннее солнце сменилось холодным светом люминесцентных ламп. Где-то гудел генератор.
— Но она, конечно, проснется, когда мы пустим воду. — Кеннет протянул Винсенту руку. — Телефон, — потребовал он.
Винсент поднялся. Он не был уверен в этом с самого начала, но теперь видел, что перед ним точная копия водяной камеры пыток, рассчитанная на одного человека. Тесная, но Гудини, помимо прочего, подвешивал ее вверх дном. Этот трюк он выполнял сам, без ассистента. Винсенту, по-видимому, предстояло то же. Он сосредоточился на контроле над дыханием. Главное — не выказывать страха.
Кеннет взял телефон Винсента и направился к большому контейнеру в углу.
— Вам не придется наполнять его водой, — сказал менталист, кивая на аквариум. — Я здесь, как вы и хотели. Отпустите ее.
Водяная камера была сконструирована лучше, чем ящики, в которых до сих пор находили жертв. Можно сказать, она смотрелась как настоящая.
— Это единственная вещь из нашего реквизита, которую сделали не мы.
Яне в инвалидном кресле выехала из темноты и похлопала по стеклянной стенке.
— Мы приберегли ее напоследок. Для тебя — только самое лучшее.
— Но как…
— Все остальные сконструированы по твоим чертежам. — Яне бросила что-то на пол перед собой.
Винсент узнал тонкую книгу, которую в последний раз видел в возрасте семи лет. «Хобби-серия», двенадцатый номер — «Построй свою иллюзию».
— Это халтура, а не чертежи. — Она рассмеялась. — Не то чтобы мы хотели чего-то другого; тем не менее… А эту, — она кивнула на водяную камеру, — мы купили у Томаса… как его… Песто? Да, Томаса Песто.
В животе сформировался твердый ком. «Не знаю, где она сейчас собирает пыль», — так сказал Умберто о водяной камере пыток Томаса Песто. И Винсент не стал копать глубже, потому что был идиотом. А если б стал, не стоял бы сейчас здесь, рядом с заключенной в стеклянную бочку Миной.
— Не волнуйся, Песто объяснил нам, как это работает, — продолжала сестра. — Что люк, замок и все остальное, что как будто впаяно насмерть, на самом деле снимается — как крышка. Здорово придумано, ничего не скажешь. Но Кеннет все запаял. Выхода оттуда нет — это я тебе говорю.
Винсент смотрел на сестру. Какой маленькой и сморщенной выглядит она в этом кресле… Бледно-серая кожа слегка подрагивает при каждом движении. Трудно поверить, что эта женщина всего на девять лет старше Винсента.
— Но почему, Яне?
Она посмотрела на него, и в ее глазах зажглись огоньки, которые Винсент помнил с детства.
— Ты отнял у меня мою жизнь, — сказала она, — в то лето, когда убил маму. Рассказать тебе, через сколько рук я прошла с тех пор? Я могла бы вспомнить папу, который бил меня радиоантенной, к несказанному удовольствию своей супруги. И другого папу, который так много пил, что нам приходилось запираться от него в туалете. Мой первый бойфренд пригласил меня на вечеринку, где его приятели меня изнасиловали. А таблетки? Шприцы? С того самого лета я живу в аду. А ты, кто устроил мне все это, богат, благополучен и сделал карьеру. Разве это справедливо?
Мозг крутился на полную катушку — до боли. Винсент не слышал, что рассказывала ему Яне. Мысли крутились вокруг одной-единственной ее фразы: «Это халтура, а не чертежи».
Он поднял книгу с пола. И Сайнс говорил нечто подобное во время первого визита Винсента. «Многие чертежи намеренно делаются с ошибками… мастер должен понимать, как работает иллюзия… иначе страховочный люк не откроется, стенки не будут прилегать друг к другу, или мало ли там чего еще может быть». — Винсент хорошо запомнил эти слова. Но ему было семь лет, и он сделал все точно по книге. Ребенок — он боялся, что мама его отругает. Но Яне не нужны его оправдания. Этот огонь слишком долго подпитывался, чтобы его можно было погасить правдой. Не говоря о том, что и Яне была по-своему права. Ящик, ставший причиной смерти их матери, — дело его рук.
— Я много раз клялась забрать у тебя то, что ты отнял у меня, — продолжала она. — Но мне не хватало сил сделать это, пока в мою жизнь не вошел Кеннет. Он первый понял меня.
Кеннет протянул ей руку, которую Яне взяла с нежностью.
Винсент краем глаза наблюдал за Миной. Если ему удастся выиграть достаточно времени, чтобы она проснулась, они попытаются разрулить эту ситуацию вместе.
— Но чем виноваты другие? — спросил он. — Агнес, Тува, Роберт? За что ты убила их?
Винсент тайком оглядывал помещение на предмет возможного оружия, чего-нибудь такого, чем можно было бы остановить Кеннета и Яне. У дальней стены стоял верстак, за которым сидела Мина, когда они ее мучили, но он был пуст. Кеннет и Яне убрали меч, не желая рисковать.
— Ты ведь знаешь, чьи они дети, — ответил за Яне Кеннет. — Яне рассказала мне о приятельницах твоего детства. Эти девочки тоже виновны в смерти вашей мамы. Вы четверо — только твоя вина несколько больше. Они отняли у Яне маму, мы забрали у них детей. Карма.
— Убивать теток среднего возраста — кому это интересно? — Яне рассмеялась. — Другое дело — их дети. Молодые женщины, мальчики с ограниченными возможностями — пресса ужасно любит такие вещи… Ты настоящий злодей, Винсент, вполне в их вкусе.
Винсент вздрогнул.
— Я? — переспросил он.
— Я же сказала, что заберу у тебя то, что ты взял у меня. То есть жизнь, которую я могла бы прожить. В ответ я уничтожу твою. Когда тебя найдут мертвым, на этой же самой бочке будет предсмертное письмо. И в нем ты объяснишь всем, как старался сделать этот мир чище.
Он все еще не понимал. Похоже, Яне бредила.
— Ты такой же тугодум, каким был всегда, — раздраженно добавила она. — Агнес водилась с расово неполноценными парнями. Тува была еврейка, ну а Роберт… с ним тем более все ясно. Ты ведь всегда хотел очистить от них Землю, не так ли? Согласно предсмертному письму, по крайней мере. Твое признание плюс имя, зашифрованное в датах… вполне достаточно, чтобы потомки возненавидели тебя на много поколений вперед. Они сделают всё, чтобы забыть твое имя. Ты будешь стерт, как позорное пятно, словно тебя никогда не существовало.
— Что касается дат, это ведь я натолкнул полицию на эту идею…
Тут Яне расхохоталась, запрокинув голову.
— Правда, братец? Но ты всего лишь сделал за меня мою работу. И что, после этого они поверили в твою невиновность?
