Мина сидела на дне водяной камеры пыток Гудини, пробуя собраться с мыслями. Внезапно вода хлынула из бака на пол, как будто дно стало протекать. Но она продолжала поступать в бочку из шланга с той же скоростью…
Винсент стоит над Миной. Он поник, прижался к стеклу лбом и коленями, и только теснота не дает ему упасть. Мина видела, как он метался в панике, когда кончился воздух. Едва не пнул ее в голову.
Но выбираться отсюда надо, и все так же срочно. Мина не знает, жив ли Винсент, но он точно будет мертв, если в ближайшее время ничего не изменится. Он говорил, что стекло разбить нельзя, но позор тому, кто сдается сразу. Мина снимает туфлю и бьет каблуком в стекло. Она старается, чтобы каждый удар приходился в одно и то же место. Пятьдесят раз. Винсент прав, в воде это сделать невозможно. Когда стекло трещит, Мина инстинктивно закрывается руками. Винсент валится на Мину, вместо того чтобы упасть лицом в осколки.
Она выбирается из бака, тянет его за собой и кладет на свободное от стекла место. Винсент гораздо легче, чем выглядит, — или это она стала сильнее…
Мина смотрит на менталиста. Она втянула его в эту историю, потому что Кеннет поспособствовал тому, чтобы Анна предложила ей его в качестве консультанта. И Мина заглотила наживку, ни о чем не подозревая. Потом сестра Винсента едва не лишила Мину жизни, и вот теперь сам Винсент, похоже, умирает.
Но Мина не даст ему сделать это так просто, тем более что вода, конечно, смыла с него все бактерии. Мина приподнимает затылок менталиста, чтобы открыть легочные пути, делает глубокий вдох и прикладывает свои губы к его.
* * *
Винсент слишком слаб, чтобы помочь ей. Он лежит на спине, жадно хватая воздух, которого у него не было в баке. Мина все еще не знает, где Яне и Кеннет. Ее удивляет, что они ушли, не дождавшись конца. С другой стороны, в этом не было необходимости. Им достаточно знать, что они добились своего. Теперь вопрос в том, насколько они удалились от фермы.
Мина старается навести порядок в мыслях.
Внутренний голос подсказывает ей, что надо бежать, и приходится бороться с собой, чтобы не броситься наутек. Отчасти потому, что она не может оставить Винсента. Она спасла ему жизнь, а значит, согласно воззрениям китайской, кажется, философии, несет за него ответственность. Но, кроме того, она может угодить прямиком в объятия Яне и Кеннета.
Мина озирается. Она снова чувствует этот сладковатый тошнотворный запах. Им нужна помощь, но ее телефон Кеннет выбросил в окно, и его осколки пылятся где-нибудь на обочине дороги в нескольких милях отсюда. У Винсента, конечно, тоже забрали мобильник, но он может быть где-то поблизости, если только Кеннет и Яне не взяли его с собой.
Мина оглядывает мастерскую, где, кроме знакомого ей верстака, нет никакой мебели.
— Винсент, — зовет она.
Он лежит на спине, закатив глаза так, что видны их белки, дышит толчками и как будто всячески старается окончательно прийти в сознание.
— Винсент! — громче окликает Мина. — Где твой телефон? Я его не вижу. Они не могли взять его с собой?
Конечно, могли. Но в груди уже затеплилась надежда.
Винсент устало поднимает правую руку и показывает в направлении одного из углов, где стоит большой мусорный контейнер. До сих пор Мина его не замечала. Контейнеры вызывают слишком сильные и неприятные чувства, чтобы она могла впустить их в свою жизнь, между тем как рука менталиста дрожит, как будто настаивает тем самым на этом ужасе.
Мина встает и ковыляет к контейнеру, навстречу усиливающемуся запаху тления. Содержимое желудка поднимается к горлу, обжигает ротовую полость и опять опускается. Панический страх растет с каждым шагом. Мине не хочется видеть того, что в контейнере, и еще меньше — прикасаться к нему. Она предпочла бы вообще не находиться со всем этим в одной комнате.
Мина поворачивается и умоляюще смотрит на Винсента. Он как будто хочет что-то сказать, но не может. Рука застывает в воздухе с неумолимостью дорожного указателя.
Черт бы тебя подрал, Винсент…
Снаружи как будто слышится какой-то звук, и на несколько мгновений Мина замирает на месте. Но в ушах звенит тишина. Никто не спешит им на помощь.
Контейнер слишком высок. Взобраться на него без подручных средств нечего и думать, и Мина снова озирается. Лестница возле аквариума лежит на боку в куче осколков, мокрая и скользкая. Еще одна стоит у стены и выглядит так, будто не использовалась много лет. Мина направляется к ней, все еще оглядываясь на дверь.
Лестницу оплетает паутина, но и это не всё. Множество мелких паучков ползают по ступенькам, покрытым тончайшей, пыльного цвета сетью. Мина с трудом отыскивает свободный от паучков участок длиной в несколько сантиметров и, превозмогая отвращение, берется за него рукой. Оттащив лестницу от стены, она видит источник этого множества — огромную и волосатую маму-паучиху, угнездившуюся на задней части деревянного каркаса.
Сразу чешется рука. Мина вскрикивает, в ужасе смотрит на дверь, но все тихо. Ни Яне, ни Кеннета — никого.
Сердце колотится, когда Мина волочит лестницу к контейнеру. Зуд распространяется по всему телу, от макушки до ступней, и она уже видит себя, покрытую мельчайшими невидимыми паучками, которые откладывают под ее кожу яйца.
Сразу вспоминается видео на «Ютьюбе», которое как-то показывал ей Рубен. Разновидность овода или какая-то южноамериканская муха отложила яйца под кожу человека. На глазах у зрителей из верхней части лба, почти на линии волос, вытаскивают жирную личинку.
Мину чуть не вырвало. Она не доставила Рубену такого удовольствия, сумела овладеть собой. То же пытается сделать и сейчас чудовищным волевым усилием, на какое только способна.
Осторожно, чтобы ножки как можно беззвучней царапали плитку, Мина приставляет лестницу к контейнеру. Вместе с паучками, беспокойно снующими по всем направлениям в тех местах, где рвется паутина. Теперь они заботят Мину меньше всего. Все мысли и ощущения перебивает невыносимый запах. Он ударяет в нос, из глаз брызжут слезы. Что бы это ни было, оно должно заполнить воздух бактериями и микроорганизмами до полного насыщения, и сейчас все это витает, клубится вокруг нее, на ней. И в ней.
Мина пытается сосредоточиться на цели. Оглянувшись на Винсента, видит, что тот принял сидячее положение, свесив голову между коленями. Менталиста тошнит, после чего остатки поглощенной им воды выплескиваются на пол. Мина чувствует, как рот наполняется желчью, и сглатывает — еще и еще раз.
Большего она не может себе позволить, только не сейчас. Рвота пострашней, чем оводы, — самое страшное, что она только может себе представить. Вид того, что находится внутри ее и чего она избегает всеми силами, каждым мгновением сознательной жизни, всегда повергал ее в состояние тотальной паники. Одного раза оказалось достаточно. Как-то, болея гриппом, Мина протиралась спиртом в три раза чаще, чем обычно, для верности глотая по десять горошин белого перца в день. Что такое было с этим белым перцем, науке так и осталось неизвестным, но мама Мины всегда так делала, и сама Мина за последние десять лет так и не нашла лучшего способа борьбы с болезнями желудка.
