— Я люблю тебя, мама, — вдруг сказал Астон.
— А мама любит тебя. — Мария улыбнулась в ответ.
— Тебя я тоже люблю, папа. — Астон серьезно посмотрел на Винсента.
— Ты теперь что-то вроде частного детектива, как я понимаю, — вернулся к действительности Беньямин.
— Только не надо верить всему, что пишет «Афтонбладет», — быстро заметил Винсент.
— И в то, что она твоя сестра, — тоже? — спросила Ребекка. — Я впервые узнала, что у меня есть тетя по линии отца. — Она покачала головой и приложила к губам салфетку.
— Вся эта история не имеет ко мне никакого отношения. Тех людей давно уже нет.
— А мы? — забеспокоился Астон. — Нас ведь тоже когда-нибудь не будет?
Винсент не удержался от того, чтобы взъерошить сыну волосы, хоть и знал, что тот этого не любит.
— Нашей семьи не будет, только когда мы сами того захотим, — ответил он. — Будь то в горе или в радости.
* * *
Юлия собрала бумаги со своего стола в пластиковую папку. Винсент и Мина поднялись со стульев.
— Спасибо, что нашли время заглянуть к нам напоследок. — Юлия протянула Винсенту руку. — Приятно было побеседовать с глазу на глаз, без прессы. Обещаю, что больше не буду вам надоедать.
Винсент коротко рассмеялся. Не слишком весело, как показалось Мине.
— Можете отдать мне свой пропуск, — добавила Юлия.
— Да, конечно. — Менталист протянул ей пластиковую карточку. — Это было… незабываемо.
— Я прослежу, чтобы его выпустили, — пообещала Мина.
Вместе они вышли из кабинета Юлии. В коридоре оба молчали. Мина не хотела заговаривать первой, потому что понятия не имела о чем. Но, кроме того, совсем не была уверена, что у нее хватит на это сил.
— Вот как, — наконец сказал Винсент.
— Да, так, — ответила Мина и как будто смутилась. — Яне была права, — добавила она, — я трусиха.
— Ты не трусиха.
— Но… как ты узнал? — Она скосила глаза на Винсента. — Может, какие-то особенности жестов, тела…
Винсент почесал переносицу.
— Ты немного подволакиваешь правую ногу и приподнимаешь левое плечо, когда идешь. Помимо этого ты моргаешь вдвое чаще обыкновенного человека.
Мина так и встала посреди коридора.
— Правда? Я действительно это делаю?
Она в ужасе опустила глаза на свою правую ногу. Винсент рассмеялся.
— Я шучу, не волнуйся. Видел в твоей квартире значок клуба анонимных алкоголиков. Я, конечно, не знал, что это таблетки. Просто злоупотребление алкоголем менее вероятно, с учетом того, что ты пьешь колу зеро. Спирт для протирки рук я в расчет не принимаю. Или все-таки…
— Оставь, пожалуйста.
Мина толкнула Винсента в бок, и они снова замолчали. Вышли на лестницу, ведущую в холл, и она провела менталиста через ресепшен. Теперь до выхода оставалось всего несколько метров. Винсент остановился и посмотрел на Мину.
— Прости, — сказал он. — Прости меня за сестру. Я перестал спать ночами. Только закрою глаза — вижу тебя в этой бочке… Это ведь я во всем виноват. И как ни ломаю голову, не вижу способа загладить свою вину. — Слабо улыбнулся. — Зато тебе идет короткая стрижка.
Мина пригладила волосы, но тут же опомнилась и вытерла руку о джинсы. Волосы все еще оставались зоной повышенного риска, и не имело значения, сколько раз Мина вымыла их после контейнера.
— Если б ты вовремя сказал, что полиция уже в пути, ничего этого не было бы.
Она посмотрела на Винсента, но он так и не увидел в ее глазах настоящей злобы.
— Я был почти без сознания. — Менталист смущенно улыбнулся. — И потом, никак не мог предположить, что ты полезешь в этот контейнер. Прости еще раз, но стрижка тебе идет.
Мина в последний раз бросила на Винсента полный упрека взгляд и решила оставить эту тему. Что сделано, то сделано. Честно говоря, ей и самой нравилась новая прическа. Она подумала о том, что он сказал о своей сестре, и покачала головой.
— Мы выжили, а они, по-видимому, нет… А значит, больше не смогут убивать невинных людей.
Винсент молча кивнул и покосился на дверь.
— И теперь, как сказала Юлия, вы больше не будете мне надоедать.
Он протянул Мине руку, и это было последнее, чего она хотела. Потное рукопожатие — недостойный конец для такой истории. Никто, кроме Винсента, не знал, кто такая Мина. Можно сказать, она отдала ему часть себя. И в этом случае рукопожатие тем более неуместно. Зачем пожимать руки тем, кто навсегда останется друг в друге?
Кроме того, ей не пятнадцать лет, и пережитое — не какая-нибудь там романтическая драма. Они стояли в холле здания полиции на Кунгсхольмене в самую обычную октябрьскую среду, и Мина была на службе. Проводив Винсента, она планировала вернуться в кабинет и хорошенько почистить свой электронный ящик.
Ни на какие романтические отношения не было и намека.
— И я скажу то же, что Юлия.
Она взяла его руку и задержала в своей — на минуту, десять минут, на год или полсекунды. После чего Винсент быстро высвободился и повернулся к выходу, а Мина пошла обратно к ресепшену.
— Погоди, Мина! — вдруг позвал он и порылся в кармане куртки. — Вот, возьми.
Он протягивал ей нераскрытый пакет одноразовых соломинок.
Мина улыбнулась и несколько раз моргнула, прогоняя слезы. А потом тоже сунула руку в карман.
— Это тебе. — Она бросила менталисту кубик Рубика. — Но будь осторожнее, он сильно разболтался.
Винсент улыбнулся в ответ, когда их взгляды встретились, а потом вышел на улицу с разноцветной игрушкой в руке.
Мина хотела было протереть руки алкогелем, но передумала.
Авторская благодарность
Такие книги не пишут в одиночку. Даже если есть соавтор, этого недостаточно. Нам повезло — нас окружали очень компетентные люди, тщательно следившие за тем, чтобы мы не совершали слишком грубых ошибок в том, что касается фактов.
Кельда Стагг, криминалист стокгольмского управления полиции, окончательно развеяла все предубеждения о судебной медицине — в частности, о том, как поступают с трупами или их фрагментами во время расследования. От нее же мы узнали, кто присутствует при вскрытиях, для чего нужна глазная жидкость и многое другое.
Тереза Марик, оперативный эксперт из отдела расследований национального оперативного департамента, объяснила, как отслеживаются телефонные звонки и что представляет собой анализ информации мобильного трафика, с таким количеством увлекательнейших подробностей, что об этом можно было бы написать отдельную книгу.
Все, что есть удачного в наших описаниях полицейских будней, заслуга исключительно Кельды и Терезы. Все неудачное — наши промахи.
