— Я уже не уверена, что помню это точно, — прошептала женщина.
Винсент изогнул бровь. Тишина в зале достигла такой плотности, что ее можно было резать ножом. Два конверта. Винсент занес руку над одним из них, потом над другим. Какой-то из них означал бурные овации. Другой — пронзенную гвоздем ладонь и срочную госпитализацию на «Скорой».
— Откройте глаза, — обратился он к женщине.
Та, неохотно подчинившись, сощурилась на конверты. Винсент вглядывался в ее лицо. Потом снова занес руку для удара, но, заметив, как расширились глаза женщины, в последний момент изменил направление движения и хлопнул по другому конверту.
Женщина закричала одновременно с хлопком. Винсент замер на несколько секунд, склонившись над столом. После чего торжествующе смял конверт и поднял оставшийся.
Направленный острием вверх, гвоздь блестел, как копье, в холодном свете прожектора. Публика загудела и вскочила с мест. Грянула музыка. Подписав гвоздь перманентным фломастером, Винсент протянул его женщине, лицо которой выражало явное облегчение. Она удалилась, ведомая под руки помощником, а Винсент встал на краю сцены и хлопнул в ладоши. Радость его была неподдельной.
Представление в театре Евле завершилось громовыми аплодисментами. Винсент раскланялся и устремил взгляд куда-то поверх зала, в дальний его конец.
Движущийся свет над морем аплодисментов ослепил его. Винсент не видел зрителей, но вел себя так, будто различал каждого в отдельности. Трюк состоял в том, чтобы, направив взгляд прямо перед собой, сфокусировать его, будто смотришь кому-то в глаза. Там, в темноте, невидимые, стояли 415 человек и аплодировали ему, Винсенту Вальдеру, мастеру-менталисту.
— Спасибо, что пришли, — прокричал он, перекрывая шум.
Аплодисменты усилились. Переполненный до краев зал бушевал.
Хороший вечер. Ее не было, поэтому Винсент и оставался таким спокойным. Вечера, когда ее лицо не мелькало среди публики, давались ему легче, нежели он сам решался себе в этом признаться.
Винсент поборол искушение загородиться от света ладонью, чтобы их видеть. В конце концов, он трудился в поте лица только ради таких моментов. Не говоря о том, что его тело все еще держалось в вертикальном положении только благодаря адреналину. 415 мест, 41 и 5–46, — ровно столько, сколько ему исполнится лет через несколько недель.
Хватит.
Сегодня он едва не напоролся на чертов гвоздь, и это был последний номер почти двухчасового шоу. Пот бежал по спине ручьями, мозги вскипали.
Секрет, как уже говорилось, состоял не в том, чтобы предсказать поведение публики или создать впечатление, будто он умеет читать их мысли. Главная иллюзия состояла в том, чтобы выглядеть невозмутимым, когда мозги крутятся на полную катушку. Театральная афиша представляла его как «мастера-менталиста», и он жалел, что в свое время не потребовал изменить текст. Слишком неумно… вульгарно. С другой стороны, это то, за чем так удобно прятаться. Можно представить себя вымышленным персонажем. Не каждому захочется лежать на спине в течение десяти минут, прислушиваясь к звуку собственного дыхания. А теперь, когда все позади, важно взять под контроль свои мысли, прежде чем они успеют ускользнуть в собственном направлении. Сегодня это заняло у него больше времени, чем обычно.
«Контроль» — слово из восьми букв. Ровно столько, сколько рядов на балконах.
Хватит, прекрати.
Винсент поднял глаза к первому балкону, где сидели те четверо, которых он заставил забыть собственные имена в первом акте. 23 места на каждом уровне — всего 184.
На балконе кто-то засвистел.
Стоп, Винсент. Дыши глубже и не додумывай эту мысль до конца. 184 места. Восемнадцатое в четвертом ряду. Восемнадцатое апреля — последний день гастролей.
По 23 места в ряду. 8 рядов. 2+3+8 = 13 — столько вечеров ему осталось отработать.
Прекрати, прекрати, прекрати…
Винсент прикусил язык. Поклонился в последний раз и пошел со сцены. Остановился за бархатной кулисой, напротив боковой комнаты, и начал отсчитывать про себя. Один… Если на счет «десять» аплодисменты не стихнут, он снова выйдет на поклон. Два… В полумраке боковой комнаты мелькнула тень — женщина лет тридцати с небольшим. Три… Струйка пота на спине стала ледяной. Она все-таки пришла. Четыре… Просто на этот раз не стала дожидаться окончания представления, чтобы выбежать на сцену. Пять… Но как она пробралась за кулисы? Никто не может находиться здесь во время выступления. Тому, кто пустил ее сюда, придется за это ответить.
Винсент просил присматривать за этой женщиной, но с тем, чтобы мешать ей, а не помогать. Шесть… Теперь он, по крайней мере, знает, как она выглядит. Темные волосы убраны в «хвост». Пуловер… Семь. Глаза, приоткрывшиеся еще на несколько миллиметров перед тем, как она собиралась заговорить. Винсент понятия не имел, насколько она опасна… Восемь. Он делает ей знак замолчать и показывает большим пальцем в сторону сцены, давая понять, что еще не закончил. Может, здесь есть какой-то другой выход? Девять… Винсент пытается не думать о ней. Делает глубокий вдох, улыбается… Десять — и он снова выходит под лучи софитов.
— Спасибо, спасибо, дорогие мои… Понимаю, что вам хотелось бы оставаться здесь как можно дольше, но, боюсь, пора возвращаться. Действительность ждет вас. И если у вас возникнут проблемы со сном после сегодняшнего вечера, помните — это шутка, и не более того… — Винсент сделал паузу. — Можно сказать и так.
Публика рассмеялась — громко и немного нервно. Винсент тоже не смог сдержать улыбки. Это срабатывало каждый раз. Винсент поспешил за кулисы — хотя это было последнее, что ему хотелось сделать, — прежде чем зрители устремились в проходы между рядами. Артисту не годится задерживаться на сцене, когда публика уже покидает зрительный зал. А если они оставили в гардеробе зимние куртки — как сегодня, например, — то сорвутся с мест еще раньше в наивной попытке избежать ожидания в очереди.
Когда Винсент вошел в боковую комнатку, женщина уже была там.
— Она здесь, — тихо проговорил он в микрофон. — Приведите охранника… немедленно.
Скорее всего, микрофоны давно выключили. Мастера по звуку могли его услышать разве по счастливой случайности. Фанаты Винсента по большей части были вполне адекватные люди, но он боялся сюрпризов. А в этой женщине, имевшей привычку бросаться на сцену сразу после выступления, чувствовалось что-то нездоровое. До сих пор Винсенту удавалось избегать встречи с ней лицом к лицу — но только не на этот раз.
Ему удалось с трудом собраться с мыслями. После шоу требовалось время, чтобы расслабиться, дать мозгу возможность вернуться в нормальный режим. Винсент просто не мог достаточно четко проанализировать ситуацию. Ему не оставалось ничего другого, как быть с ней приветливым — по крайней мере, до появления охранника. И держать дистанцию.
Чтобы выиграть время, он указал на короткую лестницу, ведущую в зеленую комнату. Женщина пошла впереди. Семь ступенек. На последнюю Винсент ступил дважды, чтобы количество шагов стало четным. Женщина впереди как будто ничего не заметила.
