Мобильник заверещал, и Мина, вздохнув с облегчением, запустила руку в карман. Прочитала эсэмэску, подумала и быстро набрала ответ. Подняв глаза, встретила заинтересованные взгляды Кеннета и его супруги. Потом быстро поднялась и сняла куртку со спинки стула.
— Извините, работа. Рада была увидеться.
Мина кивнула женщине в инвалидном кресле. Проскользнула мимо разочарованного Боссе. У туалета остановилась, но в конце концов решила, что от мытья рук лучше воздержаться. Этот грязный закуток — точно не то место, где избавляются от бактерий. В машине есть влажные салфетки и спирт для рук. Этого должно хватить.
* * *
Кристер вздохнул. Еще несколько часов пялиться в экран — если б это еще имело хоть какой-то смысл… Он уже успел прокрутить весь имевшийся в его распоряжении материал — трое суток до того момента, когда Тува в последний раз вышла из этих дверей. Навстречу своей смерти, как выяснилось впоследствии. Но камера не зафиксировала ни черный фургон, ни злоумышленника в маске — ничего такого, что указывало бы на похищение.
Кристер вообще не увидел ничего стоящего. Прихрамывающий мужчина все еще не давал ему покоя, но что с этим было делать? Сама по себе обеспокоенность в любом случае ничего не даст. Он ведь не маг, в конце концов. Пусть обращаются к Винсенту…
Кристер закрыл файл видеонаблюдения и вздохнул. Следующий этап работы вдохновлял его еще меньше. Когда Агнес обнаружили мертвой, первым делом позвонили ее отцу Йесперу Сеси. Шарлотта Сеси, мать, умерла, когда Агнес была маленькой. Йеспер переехал в Арвику, где создал новую семью, как только Агнес достаточно выросла, чтобы зарабатывать на жизнь самостоятельно.
Кристер считался лучшим в группе по части разговоров с родственниками жертв. Коллеги, похоже, не догадывались, что подобные поручения даются ему не легче, чем остальным. Очень может быть, что у любого другого из них это получилось бы лучше, чем у Кристера. Он, правда, мог успокоить человека в случае необходимости, но выражать соболезнования явно не было его коньком.
Кристер слишком хорошо помнил свой первый разговор с отцом Агнес.
Он ведь не всегда занимался расследованиями убийств, поэтому имел опыт самых разных разговоров. Одних охватывала паника уже при слове «полиция» — даже если звонили по поводу пропавшей кошки, которую обнаружили мертвой. (То, что хозяева животных принимают потерю любимцев так близко к сердцу, не переставало удивлять Кристера. Ведь если чему его и научила жизнь, так это тому, что рано или поздно животные уходят.) Другие сразу становились агрессивными и обвиняли Кристера в том, что он плохо делает свою работу. Как, к примеру, та пятидесятилетняя дама, чья сумка от «Микаэля Корша» была обнаружена в целости и сохранности, но якобы без мобильника. Когда чаша терпения Кристера переполнилась, он поинтересовался у дамы, с какого мобильника она ему звонит. Чем и вызвал ее раздражение.
Люди, что с вами происходит, в самом деле?
Конечно, звонки бывали разные. На некоторые шок был вполне понятной реакцией. Последние давались Кристеру тяжелее всего — осознание собственного бессилия, когда человеку на другом конце провода требовалась помощь. Проблема заключалась в том, что предугадать реакцию и соответственно подстраховаться было сложно.
Но Йеспер Сеси принадлежал к особой категории собеседников. Выслушав известие о смерти дочери, он нисколько не потерял самообладания и оставался таким же вежливым и невозмутимым. Это могло быть следствием шоковой реакции, способом дистанцирования, помогающим лучше справиться с ситуацией, но только не в его случае. У Йеспера были новая жена и пятилетний сын в Арвике. Он почти не общался со стокгольмской дочерью, с тех пор как та повзрослела. Во время разговора с Кристером говорил об Агнес как о дальней родственнице, с которой виделся один раз на семейном обеде много лет тому назад. И эта реакция заставила Кристера внутренне содрогнуться.
И вот теперь ему предстояло снова звонить Йесперу, чтобы напомнить о том, что у него и в самом деле была дочь, которая, возможно, не лишала себя жизни. Кроме того, у Кристера была масса вопросов, на которые, как он догадывался, Йеспер не имел ни малейшего желания отвечать. Черт… Но только сделав этот звонок, Кристер мог считать свой рабочий день законченным. А завтра будет следующий день, вряд ли лучше.
Кристер встал из-за стола и открыл дверь в коридор. Большинство коллег в таких случаях закрывались, но Кристер делал с точностью до наоборот. Вид коридора и звуки оттуда укрепляли ощущение сопричастности остальному миру. Кабинет сразу казался как-то уютнее… во всяком случае, просторнее.
Информацию о родственниках Агнес удалили с полицейских серверов, как только подозрения были окончательно сняты. По новому закону полиции разрешалось хранить персональные данные лишь в связи с мероприятиями по предупреждению преступлений, с чем самоубийство Агнес не имело ничего общего.
До сих пор, во всяком случае. Если б кто спросил мнение Кристера насчет нового закона, он, пожалуй, крепко выругался бы. Что плохого в том, чтобы иметь под рукой полезную информацию? Кристер не мог взять в толк, откуда вдруг такая секретность. Если б кому-то понадобились четыре последние цифры его персонального номера, он продиктовал бы их, не сомневаясь ни секунды.
К счастью, рабочий телефон Йеспера отыскался в «Гугле». Заодно Кристер кликнул на свежую статью в «Арвика нюхетер». Йеспер состоял в партии «Шведское будущее» — местном варианте норвежской «Партии прогресса», только еще более правом, и активно занимался политикой. Партия Йеспера стала известной после того, как выдвинула тезис о том, что тот, кто не платит налоги, не должен рассчитывать и на социальные пособия. Эту максиму сразу окрестили «иммигрантским вопросом».
Кристер рассматривал фотографию на газетной странице. Отец Агнес, с редкими, зачесанными назад волосами и в голубом пиджаке, дополненном красным шейным платком, холодно улыбался. Он как будто находился на яхте в открытом море. Йеспер заседал в управлении коммуны в Арвике, и речь в статье шла о его планах на ближайший год. Кристеру подумалось, что такой охотно раздал бы своим подчиненным нарукавные повязки.
Углубляться в материал не было сил. Кристер набрал номер коммуны и попал на коммутатор. После трех попыток его соединили с Йеспером, который ответил почти сразу.
— Прекрати немедленно! — закричал он в ухо Кристеру. — Я же просил не звонить сюда!
— Э… добрый день, — робко ответил Кристер. — Это Кристер Бенгтсон из стокгольмской полиции…
— Простите. — Голос Йеспера изменился до неузнаваемости. — Еще раз прошу вас меня простить. Я думал, это моя бывшая жена.
— Нет, это Кристер Бентгсон, как я уже сказал. Мы как-то разговаривали с вами, когда…
— Я помню, — оборвал его Йеспер. — Такие звонки не забываются.
С первых же слов Йеспера Кристера удивило, что тот не говорил на вермландском диалекте, как в прошлый раз. При том что Кристер только что прочел в статье, что Йеспер Сеси родился в Хальмстаде. Должно быть, Кристера подвела память, потому что говор, раздававшийся у него в ушах, был откровенно халландский. «Такие звонки не забываются…» — мысленно повторил Кристер. Он был готов поклясться, что Йеспер Сеси сделал все возможное, чтобы забыть их первый разговор.
