— Но я могу делать выводы только задним числом. Я все время следил за ним. Если б я задал этот вопрос в самом начале, Даниэль заподозрил бы ловушку и вел бы себя крайне осторожно. Это помешало бы нам разглядеть его естественные поведенческие модели.
Мина как будто больше его не слушала. Она скрестила на груди руки и так напряглась, что костяшки пальцев побелели. Широко раскрытые глаза были устремлены на жирное пятно на зеркале. Некто, использующий слишком много косметики для волос, имел неосторожность прислонить к нему голову.
— Я… — начал было Винсент.
В этот момент лифт встал, но двери не открылись. Они не доехали до следующего этажа. Винсент принялся одну за другой нажимать кнопки — безрезультатно.
— Застряли, — сделала вывод Мина.
Пальцы Винсента забегали по панели. Очень может быть, что кнопки недостаточно плотно прилегают к контактам. Поддерживать дыхание в ритме давалось все труднее. Эта остановка выбила Винсента из колеи. Во избежание гипервентиляции нужно было срочно взять под контроль поступление кислорода в мозг. Винсент поискал глазами, на что бы отвлечься, но ничего не нашел. Они в ловушке.
— Думаю, это не поможет, — услышал он голос Мины.
Винсент как будто уже не осознавал ее присутствия. Двери не разъезжались. Это был капкан — стальной ящик. Стены надвигались, пространство сужалось. У Винсента пересохло в горле, так что дышать стало почти невозможно. Он попятился к двери. Поле видимости сузилось до черного тоннеля. Стены неумолимо сдвигались. Кислород почти зримо утекал через щели и поры.
Воздуха!
Здесь почти не осталось воздуха.
Перед глазами плясали звезды и какие-то узоры. Мина сжалась в маленькую точку в конце тоннеля. Ее голос доносился как будто откуда-то издалека, и у Винсента никак не получалось на нем сфокусироваться. Даже когда стены вдруг начали падать…
В этот момент он почувствовал на своем плече чью-то руку.
— Винсент, послушай сюда.
Эта рука привела его в чувство, дала возможность устоять на ногах.
— У тебя паническая атака.
Слова медленно просачивались до его сознания.
— Ужас, который ты переживаешь, существует только в твоем воображении, — продолжал голос. — Это гормоны, адреналин и кортизол, циркулируют в твоем теле.
Винсент попытался глубоко вдохнуть — не получилось. Он положил свою руку на ту, что лежала у него на плече. Сделал вдох — стало легче.
— Ты не умрешь, — продолжала Мина. — Это не опасно. Это всего лишь химические реакции в твоем мозге. Что бы ты там себе ни воображал — этого нет в действительности.
Он все еще не мог отвечать — и сосредоточился на ощущении ее руки под своей. На ее теплой коже. Мина не убирала руку, и Висент понимал, чего ей стоил этот жест.
— Мы скоро выйдем отсюда, я вызвала аварийную службу, — сказала она. — Лифты иногда застревают, именно поэтому я и предпочитаю лестницы. Но это ненадолго. Дыши вместе со мной, Винсент. Дыши глубоко. Мы вдыхаем, выдыхаем…
Расслабившись, Винсент почти упал на Мину спиной. Тепло ее тела разливалось внутри, навевая покой.
Стены остались на месте. Они были близко, но уже не падали. Это Мина их остановила. Это благодаря ей Винсент чувствовал себя в безопасности. Давно с ним не было ничего подобного. Очень, очень давно…
Внезапно кабина дернулась и двери открылись. Теперь можно было вдохнуть полной грудью. Мина все еще была рядом. Винсент повернулся к ней.
— Прости мою слабость.
Она пожала плечами:
— Значит, в следующий раз идем по лестнице? Ты ведь можешь практиковать свою поведенческую терапию и где-нибудь в другом месте, кроме старого лифта в отделении полиции?
Винсент сделал глубокий вдох и слабо улыбнулся.
— То есть ты все поняла?.. Хорошо. Учту на будущее.
* * *
Винсент смотрел на свою дочь, которая, как всегда, даже не прикоснулась к завтраку.
Он не понимал, за счет чего она живет. На самого Винсента по утрам накатывал волчий аппетит, и эту же особенность унаследовали Астон и Беньямин. Мама Ребекки Ульрика, бывало, за завтраком ковырялась ложкой в чашке с йогуртом, но могло ли это вылиться в расстройство пищеварительной системы у дочери?
К чести Ульрики, она не отрицала важность приемов пищи; вопрос — какой именно и когда. Фитнес и фигура — вот главные ценности ее жизни. И детство Ребекки, конечно же, прошло под этими звездами. Телефон рядом с ней сигнализировал о поступлении новых сообщений. Приятели не желали оставить Ребекку даже на время завтрака.
Винсент вздохнул. Ему никогда этого не понять. Не иметь ни минуты на то, чтобы собраться с собственными мыслями, проанализировать свои ощущения. Все время ходить с головой, забитой чужими словами, и думать над тем, как на них отреагировать. Наверное, и он тоже был таким в ее годы. Или все-таки… нет, определенно не был. Но ведь и времена теперь другие. И совсем другая жизнь.
— Астон, чистая одежда в ванной, — крикнула Мария сыну. — Скажи, если потребуется помощь с носками.
— Мне уже восемь лет, мама, — отвечал Астон, выходя из ванной. — Я справлюсь.
Сегодня он надел брюки из мягкой ткани и футболку с котом на мотоцикле, — совсем новую и уже ставшую самой любимой.
— Но ты все еще босой, — заметила Мария.
Смущенный, Астон протянул ей носок и выставил ногу. Винсент не мог припомнить случая, когда бы сын обратился за помощью к нему. Когда с носками было покончено, Мария дала Астону булочки и масло, чтобы он сам сделал себе бутерброд. От йогурта с кусочками яблока они отказались пару недель тому назад.
— Кстати, об одежде. — Мария вцепилась в рукав кофты Ребекки. — Тебе не жарко?
Ребекка раздраженно стряхнула ее руку.
— Оставь меня, пожалуйста, — прошипела она, поднимаясь. — Я буду ходить в чем хочу.
Дочь схватила телефон и скрылась в своей комнате.
— У меня тоже пуловер с длинным рукавом, — заметил Беньямин, поднимая глаза от чашки с йогуртом. — И мне нельзя, да?
Мария покраснела, и Винсент понял почему. Беньямин стеснялся своего тела и никогда не обнажался на людях, даже на пляже. Он олицетворял образ одетого в черное подростка, который сидит где-нибудь под деревом или, скорее, в комнате за спущенными жалюзи и читает очередную книгу, в то время как его ровесники играют в волейбол. Но Ребекка была не просто хорошо социализирована, она задавала тон в своей команде.
— Может, у нее имеются свои причины не выставлять руки на всеобщее обозрение, — пробормотал Беньямин, пытаясь пристроить чашку из-под йогурта в мойке, переполненной вчерашними винными бокалами. — Об этом мы спросим у Ребекки в следующий раз.
Винсент налил себе кофе и направился к комнате дочери.
