— Но ни одна из жертв не изнасилована, — повторил Винсент.
— Кто знает… Раск двадцать лет провел в тюрьме. Может, у него больше и нет никакого либидо. Что, если убийство и расчленение и есть психологическая замена сексуальному насилию?
Винсент смотрел на нее удивленно.
— Я сталкивалась и с таким.
— Хмм… Ты говоришь почти как Ян.
Мина легонько пнула его в ногу.
— Скорее всего, Юнас Раск и сообщил тебе дату смерти Роберта.
Мина искренне верила в то, что говорила, но чувствовала, как с каждым словом все глубже погружается в трясину.
— Да, возможно, — ответил Винсент. — Что дальше с телефонными звонками?
Над вазочкой с фруктами закружила банановая муха, Мина почувствовала во рту кисловатый рвотный привкус и снова потянулась за алкогелем. Она подумала было, не облить ли им муху, но шансы попасть были слишком малы. Винсент быстро взглянул на Мину, потом взял вазочку и вынес ее за дверь. Когда вернулся в конференц-зал, у Мины в глазах блестели слезы. Она несколько раз лихорадочно сглотнула и откашлялась.
— Когда ты уезжаешь?
Винсент посмотрел на часы.
— Самолет в Мальмё вылетает через два часа. Выходит, совсем скоро.
Ей не хотелось отпускать его. После пресс-конференции группа так и не успела толком собраться. Но как сказать об этом вслух?
Как бы Мина ни сформулировала фразу, она открывала больше, чем хотелось.
Сохранять невозмутимый вид — вот и все, что оставалось в такой ситуации.
— Мы будем работать дальше.
Квибилле, 1982 год
— Можно? Или я умру от любопытства.
Мама рассмеялась. Так громко и отчетливо, будто стояла здесь, в бывшем хлеву, а не за дверью снаружи.
— Подожди немного…
Он поправил рубашку и наморщил лоб. Мама стала такой грустной с тех пор, как уехала Яне. Она почти перестала разговаривать. Только за завтраком, нарезая треугольные ломтики хлеба для горячих бутербродов, говорила, как важно каждый день делать одно и то же. Все остальное ее время без остатка поглощала борьба с сорняками. На холодильнике висело расписание. Оно было написано от руки на листке из блокнота. Малла, Йесси и Лотта видели его и нашли забавным. Их родители явно не занимались такой ерундой. Но мальчик понимал, как важно все до мелочей продумывать наперед. И надеялся, что на этот раз сделал именно так. Если это и есть то, чего не хватает маме, то она развеселится. Если нет — он даже не представляет себе, что станет делать.
Мальчик прокашлялся и торжественно открыл дверь. Глаза мамы возбужденно блестели. Она вошла в его магическую мастерскую и замерла на месте:
— Но… это же… Ой!
Это был самый большой из его ящиков. Маме он доходил почти до пояса. И стоял на колесах так, чтобы его можно было повернуть к публике любой стороной.
Мальчик отпустил тормоза, и одно колесо медленно повернулось. Кончики пальцев до сих пор были влажными от темно-синей краски, но мальчика это не беспокоило. Мама прикрыла ладонью рот.
Ей понравилось, на этот счет можно было не беспокоиться. И это было еще не все. Одна из стенок ящика осталась некрашеной. Зато к ней была приклеена бумажка: «Зарезервировано для Лас-Вегаса».
— Не иначе как я была святой в прошлой жизни, — прошептала мама, утирая слезы в уголках глаз. — Иначе чем я могла заслужить такого сына?
Она взяла кисточку и приступила к покраске оставшейся стенки. Когда управилась, спросила:
— И как это работает? Ты ведь расскажешь мне, правда?
На этот раз мама все-таки нарисовала звезды.
— Я буду вынужден сделать это, если ты согласишься быть моей ассистенткой, — ответил он и открыл ящик. — Не боишься?
— Нет, нет! Подумать только… Я буду ассистировать настоящему иллюзионисту!
От запаха краски у мальчика закружилась голова. Наверное, все-таки не следовало закрывать дверь. Но эта была их с мамой тайна, не для посторонних глаз. Не то чтобы они ждали кого-то в гости, и тем не менее…
— Сначала ты залезешь в ящик, — сказал мальчик. — Собственно, я должен надеть на тебя наручники и посадить в мешок, но у меня нет ни того ни другого.
— Слава богу, — рассмеялась мама.
— Я закрою ящик на висячий замок и встану на крышку. А потом ты вылезешь из потайной дверцы и…
— Но я не вижу здесь никакой потайной дверцы. — Голос мамы звучал обеспокоенно.
— Это часть трюка, — мальчик улыбнулся. — Дверца спрятана в рисунке.
Он ткнул пальцем в клетчатый узор на задней стенке ящика.
— Я наброшу ткань на это кольцо, — продолжал мальчик, показывая на кольцо, которое лежало на крышке, — и сам встану на ящик, в кольцо. А потом подниму его над собой так, что со всех сторон буду занавешен тканью. Ты вылезешь из потайной дверцы, встанешь рядом со мной и возьмешь у меня кольцо. Я пролезу через потайную дверцу в ящик вместо тебя. Потом ты опустишь кольцо, и получится, будто мы поменялись местами или же превратились ты в меня, а я в тебя. Потому что ты окажешься на моем месте, сверху ящика, а я — на твоем, внутри его. Как будто это я мама, а тебе семь лет.
Мама провела рукой по потайной дверце.
— Замечательно сделано, — похвалила она.
— У меня были настоящие чертежи. Но нам придется много тренироваться, потому что все надо делать быстро. Яне не должна понять, в чем здесь дело.
Тень набежала на лицо мамы, и он прикусил губу.
Не нужно было упоминать имени сестры. Глупый, глупый мальчишка… Мама все еще расстроена тем, что Яне переехала к подруге в Даларну. Два дня после ее отъезда тянулись целую вечность, поэтому мальчик и придумал это развлечение.
И теперь мама, вместо того чтобы печалиться, будет вместе с ним отрабатывать трюк.
— Боюсь, здесь тесновато, — озабоченно заметила она. — Ты уверен, что я в нем помещусь?
— И это тоже часть иллюзии. На самом деле он больше, чем кажется.
Мальчик показал на чертежи, беззвучно повторяя про себя: «Яне». Три буквы. Сестра будет отсутствовать четырнадцать дней. Три плюс четырнадцать — семнадцать. Они должны семнадцать раз отработать этот трюк, и тогда Яне вернется и мама снова будет счастлива.
— Ты пробудешь там не больше полминуты, а потом вылезешь, и мы поменяемся местами.
— Полминуты, ты сказал?
— Да, самое большее.
* * *
Винсент сидел на диване в гримерной. Мужской голос из телефонной трубки не давал ему покоя ни на минуту все время после прослушивания.
Вечернее шоу проходило в концертном зале «Мальмё Лив». Выступать в таких местах — всегда маленький квест. Задние ряды слишком далеки от сцены, поэтому их приходится отгораживать и оставлять пустыми. Но даже с учетом этого присутствовало около шести сотен зрителей, что очень неплохо для конца мая, когда артистам приходится конкурировать с уличными кафе.
