У Сайнса кусок застрял в горле, и Винсент побежал за водой. Осушив стакан, Сайнс долго вытирал рот салфеткой, как будто оттягивал время, чтобы как следует обдумать услышанное.
— Как ты сказал? — переспросил он. — Убийства, по-настоящему? И кем обнаружены?
Винсент огляделся, чтобы убедиться, что кашель Сайнса не привлек к ним излишнего внимания, после чего достал из папки фотографии.
— Я помогаю полиции в одном расследовании, — объяснил он. — Детали, конечно, не разглашаются, хотя мы уже и выходили на СМИ. Похоже, мы имеем дело с безумцем. Вот, взгляни…
Винсент подвинул чашки и стакан, чтобы освободить место, и разложил снимки на столе. Возможно, их не следовало увеличивать до формата А4, чтобы не так бросались в глаза публике за соседними столиками. Но Винсент хотел четче обозначить детали. Сайнс переставил блюдце с тортом на соседний пустой столик. Теперь и у него пропал аппетит.
— Вот это ящик с мечами. — Винсент ткнул пальцем. — Вот сами мечи, не помню, показывал ли я их тебе в прошлый раз. А на этих четырех снимках лезвия и ящики от…
— «Зигзаг-леди», — кивнул Сайнс. — Можно себе представить…
— У меня бывают приступы клаустрофобии при одном взгляде на то, как люди в них залезают.
Сайнс посмотрел на него удивленно:
— Думаю, теснота — последнее, чего он боялся, когда его запихивали в ящик. Но ты говорил о трех убийствах. Что с третьим?
— «Ловец пули».
— О господи… Хорошо, что ты не взял с собой фотографии.
Сайнс вертел снимки и так, и этак, пытаясь разглядеть с разных ракурсов. Лезвия и ящики смотрелись зловеще, хотя на первый взгляд ничем не отличались от обычного иллюзионного реквизита.
— И что ты хочешь от меня услышать? — спросил Сайнс. — Мне нечего добавить к тому, что было сказано в прошлый раз.
— Возможно, — ответил Винсент. — Но в прошлый раз я сфокусировался на том, что кто-то заказал эти ящики или чертежи у тебя или другого мастера. Я не видел, что все дело может быть в самих ящиках. Тогда он был у нас только один, и единственное, что можно было о нем сказать, что он сделан неумело. Но теперь их два. И с учетом того, что их изготовление требует не только хорошего знания столярного ремесла, но и понимания трюков, как ты говорил, тех, кто может создать такое, должно быть совсем немного.
— Это так, — кивнул Сайнс. — Нас, кто понимает и то и другое, совсем немного.
— В таком случае, может, я ошибаюсь, — продолжал Винсент, — но мне кажется, что каждый, кто создает такие штучные вещи, должен иметь свой персональный стиль, отличающий именно его работы от прочих. Вносить в конструкцию что-то свое, даже если он следует чужим чертежам. Я прав?
— Абсолютно. — Сайнс кивнул. — У каждого мастера своя рука.
— О’кей. Мы уже выяснили, что все это — работы дилетантов. То есть говорить о стиле в наших случаях не приходится. И все-таки, может, у них есть что-то общее? Вот эти ящики делал один и тот же человек. Это заметно? Ну, может, есть детали, которые видишь только ты и которые могут что-нибудь сообщить о том, кого мы ищем… Вас ведь немного таких, как ты сам только что сказал.
Мимо их стола прошла компания из пяти человек. Голландские туристы, судя по языку. Все в одинаковых футболках — самодельных, конечно — с надписью: «Мы путешествуем по Европе». Винсент накрыл снимки рукой, но недостаточно быстро. Над ним уже стояла молодая женщина.
— Oh my god, — сказала она на прекрасном английском. — Are you guys building magic tricks? Awesome!
[32]
— Thank you, — Сайнс улыбнулся. — Not many would have recognized it
[33].
Что он, черт возьми, удумал? Зачем ввязался с ней в разговор? Может, еще предложить ей кусочек торта? Сейчас же вокруг них соберется вся голландская компания в идиотских футболках…
— Well magic is for nerds, — сказала женщина. — Got to go
[34].
И, побежав догонять свою группу, она крикнула Сайнсу через плечо:
— Us nerds need to stick together!
[35]
Винсент сложил руки на груди в ожидании, когда голландцы удалятся.
— Вы закончили? — спросил он Сайнса.
— Прошу прощения, так редко слышишь похвалу от кого-нибудь моложе пятидесяти пяти… Ты вообще собираешься доедать свой торт?
Винсент покачал головой, и Сайнс быстро запихнул себе в рот все, что оставалось от двух кусков.
— В любом случае, — продолжал он с набитым ртом, — ты прав в том, что если б ящики сделал кто-нибудь, кого я знаю, я бы это увидел. Но я ничего такого не вижу.
Некоторое время Сайнс жевал в задумчивости.
— Ты упускаешь из виду одну вещь, Винсент, — сказал он и проглотил. — Если людей, одновременно знающих и столярное ремесло, и сценическую магию, так немного, то тем более невероятно, что я незнаком с этим человеком.
Винсенту захотелось стукнуть себя по лбу. Он уже понял, к чему клонит его собеседник.
— Поэтому более вероятно, что это не один, а два человека, каждый из которых знает свое ремесло, — продолжал Сайнс. — Один — трюки, другой — столярное дело.
Винсент закрыл руками лицо, как будто хотел навсегда отгородиться от этого мира.
— Их двое, — пробормотал он себе в ладони. — Я сам запер себя в этом тесном ящике. Мы имеем дело не с убийцей-одиночкой, а с двумя убийцами. И это объясняет то, чего я до сих пор не понимал. Холодный расчет и бешеный экстаз. Я так и не смог совместить это в едином психологическом профиле… Неудивительно. Здесь не один, а два профиля. Два человека.
Винсент опустил руки на колени и посмотрел на Сайнса, который все еще разглядывал фотографии.
— Винсент, — сказал он. — Один человек может вести себя как безумец. Совершать иррациональные поступки, непонятные другим, но вполне разумные в его больном мире. Но два?.. Два человека должны как-то координировать свои действия. Распределять между собой задачи.
Сайнс сложил фотографии в папку, прикасаясь к ним одними кончиками пальцев, как будто боялся чем-то заразиться.
— Вы преследуете не маньяка-одиночку, — сказал он, — а двух чудовищ.
— Folie а deux
[36], — медленно произнес Винсент. — Психоз на двоих, и я никак не могу их найти.
