Для принцепса смерть Марка Випсания Агриппы стала тяжёлой потерей. Верный друг его с юных лет, никогда ни в чём его не подводивший, подаривший ему ряд выдающихся побед в войнах, умелый помощник во всех государственных делах – такой соратник казался незаменимым. Агриппа всего себя посвятил делу своего друга, а затем и повелителя. Даже грубое вмешательство Августа в его личную жизнь он переносил безропотно, понимая, должно быть, необходимость этого для упрочения формирующейся династии. Агриппа не возразил даже против усыновления принцепсом его сыновей. Ведь Гай и Луций при этом обрели имя Цезаря, что недвусмысленно давало всем понять, каков отныне их статус. Агриппа был славен не только на поле боя, он проявил себя и выдающимся градоначальником, когда ему поручили обустройство столицы. Его строительная деятельность в Риме – замечательная страница развития Города как подлинно имперской столицы. Что особенно важно, постройки Агриппы носили в основном практический характер, улучшали условия жизни римлян, являя собой заботу государства о нуждах простых людей. Это позволяло власти Августа завоёвывать и укреплять всенародную любовь
[1431]. Император лишился своей «правой руки» – человека, проделавшего путь от соратника до соправителя, при этом никогда и в мыслях не имевшего амбиций на равенство властного положения с правителем. Потому-то Август и осыпал Агриппу благодеяниями, щедро предоставлял высочайшие полномочия, доверял самое ответственное командование легионами, что был абсолютно уверен в его верности. Скорбь императора по ушедшему из жизни другу была, вне всякого сомнения, искренней и глубокой.
Смерть славного полководца не осталась незамеченной и врагами Империи. Паннонцы, только-только поведшие себя смиренно, дабы избежать вторжения на свою землю легионов под командованием Агриппы, немедленно вновь обрели присущую им дерзость и возобновили войну. Августу пришлось срочно искать человека, способного заменить покойного в возобновившейся Паннонской войне. Такового он быстро нашёл. Это был Тиберий Клавдий Нерон, недавно победоносно возглавлявший Ретийскую кампанию
[1432].
Старший сын Ливии к этому времени уже обрёл достаточный боевой опыт, обнаружил выдающийся военный талант и потому уверенно возглавил армию в войне «великой, жестокой и опасной, из-за соседства угрожавшей Италии»
[1433]. Руководя кампанией, Тиберий использовал уже опробованную им тактику одновременного наступления на противника с двух сторон. На Паннонию двинулись две армии
[1434]. К войне в качестве союзников удалось привлечь кельтское племя скордисков, обитавшее на нижнем течении Савы близ её впадения в Дунай. Кельты эти жили с паннонцами по соседству, имели одинаковое с ними вооружение и потому были ценными союзниками. Они наверняка знали все военные хитрости паннонцев и их тактику на поле боя.
Избранный Тиберием способ ведения войны вновь себя оправдал. Паннонцев разгромили, и их страна была полностью занята римлянами. Рубежи Империи теперь вышли на Средний Дунай. Он становился естественной границей римских владений, поскольку его верхнего течения легионы достигли после недавнего покорения винделиков. Тиберий постарался обезопасить Паннонию от возможности нового восстания. Он изъял у мятежников оружие, а множество местных мужчин боеспособного возраста было продано в рабство за пределы вновь обретённой провинции
[1435]. Ближайшее время показало недостаточность этих мер.
Вдохновлённый победами Тиберия сенат постановил предоставить ему право на триумф. «Отцы, внесённые в списки» здесь поспешили. Август, курировавший кампанию из Аквилеи на Адриатике, счёл такую награду чрезмерной. Главнокомандующим на войне он полагал самого себя, а Тиберия лишь своим легатом. Старший пасынок получил только триумфальные украшения.
Мир на Балканах и в Подунавье несмотря на все усилия Тиберия пока не наступил. Пришлось усмирять далматов, а затем вновь паннонцев, которые, воспользовавшись уходом с их земли значительной части войск во главе с командующим, немедленно восстали. Теперь Тиберий вёл крайне непростую войну одновременно с двумя противниками, постоянно перемещаясь с гор Далмации на равнины Паннонии. В конечном итоге кампанию 11 г. до н. э. он сумел завершить успехом. На сей раз Тиберий был вознаграждён овацией – малым триумфом, когда полководец вступал в Рим пешком, а также проконсульским империем
[1436]. Далмация в составе Иллирии вошла в число императорских провинций, поскольку требовала постоянного присутствия там легионов
[1437]. Ближайшие события такую военную необходимость только подтвердили. Не успел Тиберий оставить, казалось бы, замирённые земли паннорнцев и далматов, будучи вызван Августом в Галлию, как ему пришлось возвращаться и вновь руководить боевыми действиями. Северо-фракийские племена даков, проживавшие за Дунаем, зимой 11–10 гг. до н. э., воспользовавшись тем, что лёд сковал великую реку, без труда через неё переправились и вторглись в римскую Паннонию. Далматы, с которых стали взимать подати после упрочения имперской власти в Иллирии, немедленно восстали. Августу пришлось отправлять старшего пасынка в очередной поход. Тиберий с задачей быстро справился, и вскоре они вместе с младшим братом Друзом, воевавшим в Германии, прибыли в расположение Августа в Галлии и с ним уже возвратились в Рим. В своих «Деяниях» принцепс так описал действия Тиберия против паннонцев, далматов и даков в 12–10 гг. до н. э.: «Племена паннонцев, до которых, пока я не стал первоприсутствующим римского народа, римское войско никогда не доходило, побеждённые Тиберием Нероном, который тогда был моим пасынком и легатом, власти римского народа я подчинил и продвинул иллирийские пределы до берегов реки Данувия. Кроме этого, даков переправившееся войско по моей воле было побеждено и уничтожено, а потом приведённое за Данувий мое войско принудило племена даков переносить власть римского народа»
[1438].
Действительно ли римские легионы перешли Дунай и сражались с даками на его левобережье, сказать трудно. Но вот слова о принуждении даков отныне «переносить власть римского народа» – явное преувеличение. Этот гордый и воинственный народ сумеет создать в Карпатах прочное и сильное в военном отношении царство, которое принесёт Риму множество неприятностей. А покорит Дакию только император Траян в начале II века.
Тиберий мог бы быть счастлив своими победами. Он отлично руководил Ретийской войной, завоевал Паннонию, сделал Дунай естественной границей Империи, усмирил мятежных далматов и отбил дерзкое вторжение даков. Побывал он и консулом, заслужил овацию и триумфальные украшения. Но не может быть человек счастлив, если у него не ладится личная жизнь. Собственно, в той семейной жизни, которую он сам создал, Тиберий был счастлив. Он по-настоящему любил свою жену Випсанию, дочь Агриппы. Она отвечала взаимностью, у них была крепкая семья, в 15 г. до н. э. родился сын, вошедший в историю как Друз Младший, в отличие от своего дяди Друза Старшего. Но безвременный уход из жизни тестя сломал личную жизнь зятю. После недолгих раздумий Август счёл необходимым принудить Тиберия оставить Випсанию и стать супругом второй раз овдовевшей Юлии, а, значит, – зятем принцепса. Должно быть, он полагал осчастливить Тиберия такой великой честью. Логика императора здесь очевидна. Но вот чувства Тиберия оказались с ней не согласны. Но об этом позже.
