Вторжение парфян в провинцию Сирия, каковая и учреждена была тщанием Гнея Помпея Великого совсем недавно (в 64 г. до н. э.), являлось тем более опасным для римского господства здесь, поскольку оно и так изрядно заколебалось после катастрофического исхода похода Марка Лициния Красса в 53 г. до н. э. Преподнесение головы этого римского полководца парфянскому царю на представлении «Вакханок» Еврипида не могло не потрясти воображение как римлян, с ужасом об этом узнавших, так и народов Востока, чьи чувства, понятное дело, были совершенно обратными. Потому многие местные правители, вынужденно присягнувшие Риму, теперь не очень-то считали себя этой присягой связанными. А вот связи с Парфией они потихоньку старались укрепить. Попытки римских властей смещать местных царьков за такие вот нелояльные настроения только провоцировали их стремление искать поддержки у грозной соседки Рима. А это уже прямо подготавливало вторжение парфян
[577]. Каковое и состоялось. И планы имело грандиозные, если Плутарх указывает конечными целями похода Пакора – Лабиена Лидию на западе Малой Азии и Ионию на побережье Эгейского моря! Потому-то Марк Антоний наконец предпринял следующее: «Насилу пробудившись и стряхнув с себя хмель, он двинулся против парфян и уже дошёл до Финикии, когда получил полное жалоб письмо от Фульвии»
[578]. Письмо, похоже, замечательно убедительное, поскольку триумвир сразу прекратил только-только начавшийся парфянский поход и во главе флота в двести боевых кораблей немедленно вышел в море, имея своей целью прибытие в Италию.
Да, женщины оказывали на Марка Антония воистину могучее влияние! Что здесь особо любопытно, так это схожесть воздействия на него обеих главных женщин в его жизни. Клеопатра, высмеяв нелепые развлечения Антония, побудила его заняться «уловом городов, царей и материков». И Антоний действительно отправился спасать былой «улов» Гнея Помпея от обнаглевших парфян. Фульвия же, разъяснив окончательно супругу все прескверные последствия для него Перузинской войны, указала ему иное направление похода – родную италийскую землю, где позиции доблестного Марка крепко пошатнулись. Так что и начало, и продолжение похода с неожиданным его поворотом, были определены волею женщин. Великих женщин! Конечно, известия из Сирии и Италии в любом случае встряхнули бы Антония, толкнув его на решительные действия. Но о роли женщин в его жизни никогда не должно забывать.
Итак, из финикийского Тира триумвир Марк Антоний направился на Кипр, оттуда в провинцию Азия. Там он, окончательно осознавший последствия Перузинской войны, громко порицал и свою супругу, и младшего брата, но особенно их советчика Мания, полагая не без оснований его главным провокатором в военном столкновении с Октавианом
[579]. Далее путь Марка Антония лежал в Афины, где он встретился с Фульвией и своей матерью Юлией. Та прибыла в Грецию на корабле, посланном специально для неё Секстом Помпеем Магном, ранее принимавшим её в Сицилии с превеликим почётом. И прибыл-то корабль с Юлией на борту с эскортом боевых судов флота Помпея. А это уже было не только жестом уважения к семье Антония, но и выражением дружеских чувств, долженствующим вылиться в настоящий союз двух политиков. Дабы у Антония на этот счёт не оставалось никаких сомнений, его мать сопровождала свита из самых видных приближённых сицилийского правителя
[580].
Среди таковых особо выделялся Луций Скрибоний Либон, выходец из знатного плебейского рода и близкий родственник самого Секста Помпея, поскольку тот был женат на его дочери Скрибонии. К тестю Помпей относился почтительно, и Либон был главным его советником в делах политических. Собственно, он и прибыл в Афины к Марку Антонию с поручением исключительной политической важности – добиться заключения союза с триумвиром против Октавиана. А ведь тот пока оставался коллегой Антония, несмотря на случившуюся войну и переход в распоряжение молодого Цезаря одиннадцати легионов Калена с Галлией и Испанией в придачу. Либон, действуя прямо и открыто, предложил Антонию помириться с Секстом Помпеем и взять его в союзники, если вскоре у него случится война с Октавианом
[581]. О третьем триумвире – Марке Эмилии Лепиде – вообще упомянуто не было. Возможно, потому, что в Перузинской войне он однозначно был на стороне наследника Цезаря.
Встреча Марка Антония и Луция Скрибония Либона прошла вполне дружески. Триумвир внимательно выслушал посланца и ближайшего соратника Секста Помпея Магна и дал ему продуманный и вполне дельный ответ. Для начала он поблагодарил «сицилийского владыку» за заботу о своей матери, обещая в дальнейшем непременно достойно отплатить ему за сделанное доброе дело. По самому главному вопросу – военному союзу с Помпеем против Октавиана Антоний чётко и недвусмысленно дал понять, что в случае войны с наследником Цезаря он будет рад иметь Секста в качестве союзника. Но вот, если коллега-триумвир станет соблюдать все заключённые после победы на Филиппийских полях договорённости, то он, оставаясь союзником Секста Помпея, сделает всё, чтобы примирить его с Октавианом. Короче, правитель Сицилии законно впишется в структуру управления Республикой, созданную триумвирами. О Лепиде Антоний речи не вёл, будучи, очевидно, уверен, что тот не будет противиться воле более могущественных коллег
[582].
Такой ответ Антония посланцу Секта Помпея недвусмысленно означал готовность Марка к возобновлению гражданской войны. И поскольку силы Октавиана после перузинских событий крепко возросли, доблестный Марк готов был взять в союзники любого, кто пожелал бы обнажить оружие против наследника Цезаря. Впрочем, для сына славного Гнея Помпея особая вражда к тому, кто был официальным наследником и мстителем за божественного Юлия, была совершенно естественной. Пусть и Марк Антоний был выдающимся сподвижником Гая Юлия Цезаря и тоже лидером цезарианцев. Каждый римлянин знал истину, позволившую потомкам Ромула стать господами Италии: «Разделяй и властвуй!»
Союз против Октавиана намечался не лишённый противоречивости. Напомним: Азиний Поллион не только сохранил для Марка Антония семь легионов, он умело обеспечил патрону ещё одного союзника
[583]. Гней Домиций Агенобарб конечно же был удивителен в роли соратника убеждённого цезарианца Антония. Участник гражданской войны между Цезарем и Помпеем, он сыскал славу настолько убеждённого помпеянца, что после её окончания прощения у Гая Юлия так и не удостоился. Состоял он и в заговоре против победоносного диктатора, потому числился среди его убийц, хотя личного участия в роковом покушении не принимал. Тем не менее, в 43 г. до н. э. Агенобарб был объявлен «вне закона», подобно прочим «героям» мартовских ид. В возобновившейся гражданской войне он весьма успешно предводительствовал флотом Брута и Кассия, а после их гибели сохранил все свои корабли и часть сухопутных войск, продолжая уверенно контролировать Адриатику. Теперь же, благодаря дипломатическому искусству Азиния Поллиона десятки и десятки кораблей Агенобарба вкупе с двумя легионами пехоты позволяли в немалой степени сгладить нежданное военное превосходство Октавиана над Антонием. Дабы доблестный Марк не усомнился в искренности намерений былого лютого врага Цезаря стать верным союзником виднейшего цезарианца, Агенобарб прислал ему письменный договор
[584].
