Победа над парфянской конницей и полный разгром Лабиена, его бесславная гибель позволили Вентидию освободить от неприятеля всю Киликию. Теперь военные действия переходили на земли Сирии, где пребывал верховный командующий парфянской армией царевич Пакор. Приблизившись к рубежам провинции, Вентидий своевременно позаботился о занятии и о дальнейшей обороне так называемых Аманских ворот. Ведь именно через них шёл наиболее удобный путь на сирийские земли
[643]. Аманские ворота располагались в Киликии, к северу от города Епифанеи. По распоряжению Вентидия отряд всадников во главе с Помпедием Силоном должен был их охранять, не допуская нового прорыва парфян из Сирии. Парфяне же, удручённые, понятное дело, столь обидным для себя поворотом в войне, предприняли ещё одну попытку вторгнуться в Малую Азию. Их армией командовал военачальник Фарнапат (по Диону Кассию) или же Франипат (по Плутарху). Важнейшим здесь было то, что он почитался лучшим полководцем царя Орода II. Именно этому правителю в своё время была доставлена на театральное представление «Вакханок» Еврипида голова Красса. Потому Ород, привычный к чувству превосходства над римлянами, не желал, чтобы так успешно начатая война завершилась поражением. Отсюда и направление самого достойного командующего в Сирию.
Фарнапат успешно атаковал Силона и уже считал себя победителем в сражении. Такой исход битвы вновь открывал парфянам путь в малоазийские владения римлян. Однако Вентидий, не упускавший из виду происходившее у Аманских ворот, своевременно пришёл на помощь терпящим поражение соотечественникам. Возможно Помпедий, согласно плану командующего, умело разыграл отступление, чтобы заманить парфян в засаду. В итоге сражение завершилось полной победой римлян, практическим истреблением парфянской рати и гибелью их полководца Фарнапата
[644]. Кампанию 39 г. до н. э. Вентидий блистательно выиграл. Вражеские армии были совершенно повержены, погибли и их военачальники – изменник Квинт Аттий Лабиен и любимец царя Парфии Фарнапат, имевший выдающуюся военную славу. Царевич Пакор, возглавлявший военные силы Парфии в этой войне, после разгрома Фарнапата не счёл возможным организовать оборону Сирии и в конце 39 г. до н. э. увёл свои войска обратно за Евфрат.
Антоний в это время наслаждался новой семейной жизнью. Его брак с Октавией поначалу казался благополучным. Молодая супруга родила триумвиру дочь. Будущее выглядело безоблачным. Когда же Марк двинулся на Восток, то Октавия проводила мужа до самой Греции, где он и решил провести в Афинах зиму 39–38 гг. до н. э. Зима в Греции – наилучшее время года, в отличие от лета, когда солнечные лучи – стрелы Аполлона, по представлениям эллинов – буквально выжигали природу. А вот, когда этот бог удалялся на север к «гипербореям», всё оживало. На смену безжалостному солнечному Аполлону приходил воскресший весёлый Дионис, бог виноделия, плодородия, чей культ сопровождался буйным разгулом, даже оргиями… Вырастала сочная трава, распускались полевые цветы…
[645]
В зимней Греции и узнал Антоний о новостях из Киликии и Сирии, радостных для каждого римлянина. Как сообщает Плутарх: «Зимуя в Афинах, Антоний получил известие о первых успехах Вентидия, который разбил парфян, причём в сражении пали Лабиен и лучший из полководцев царя Гирода – Франипат. На радостях Антоний задавал грекам пиры и исполнял обязанности афинского гимнасиарха. Оставляя дома знаки своей высочайшей власти, он появлялся на людях в греческом плаще, в фекадах, с тростью гимнасиарха и, схватываясь с молодыми борцами, ловким приёмом валил их наземь. Готовясь выехать к месту военных действий, он украсил себя венком из ветвей священной маслины и, повинуясь какому-то оракулу, набрал в мех воды из Клепсидры и повез с собою»
[646].
Восторженные афиняне провозгласили Антония «новым Дионисом». Была даже инсценирована его свадьба с богиней Афиной, за которой её «жениху» досталось весьма приличное приданое. Антоний, по семейному преданию, вёл свой род от Геракла, сына Зевса и Алкмены. Как Дионис же он сам становился «сыном» самого Зевса! Ну а приданое Афины пошло, думается, на новые развлечения.
Что ж, оказавшись в Афинах во время царствования там Диониса, Антоний и вёл себя в духе этого развесёлого божества. На пирах он отдавал должное дивному дару виноградной лозы, которой и осчастливил род людской Дионис. Взяв на себя обязанности гимнасиарха, Антоний оплачивал, организовывал и наблюдал за любимыми греками играми. И обулся-то он в высокие белые башмаки-фетиды, бывшие знаком достоинства гимнасиарха. Также он сменил римский плащ-палий на греческий гиматий. Римляне вообще-то не приветствовали переодевание в не римскую одежду, но Антоний, очевидно, хотел доставить удовольствие эллинам, облачаясь в их одеяния. Похоже, ему нравилось вживаться в быт разных народов, населявших римские владения и даже соседние страны. Марк был чужд так свойственной его соотечественникам спеси. При этом Антоний оставался римлянином в главном: при всех свойственных ему действительно удивительных причудах попечение о военном могуществе державы он никогда не оставлял.
Тем временем на Востоке, куда Антоний только собирался, война продолжалась. Вентидий, пользуясь уходом войск Пакора за Евфрат, двинулся на юг и прибыл в Иудею. Римская армия расположилась лагерем близ Иерусалима, но штурмовать город не стала. Иосиф Флавий утверждал, что римский полководец, хотя и явился в Иудею под предлогом выручить союзника римлян Иосифа из осады, в действительности имел целью наложить контрибуцию на Антигона
[647]. Деньги он получил, после чего отошёл от города, оставив на месте только часть войск во главе с Силоном.
Думается, обвинение Вентидия в стремлении обогатиться едва ли справедливо. В другом месте Иосиф Флавий вообще называет эту контрибуцию «взяткой»
[648]. На самом деле Вентидий не мог не понимать, что штурм столь огромного и отменно укреплённого города, как Иерусалим – предприятие нелёгкое и не обязательно сулящее успех. Важно было и следующее: местное население в Сирии и Финикии настроено было скорее в пользу парфян, нежели римлян. Парфянские воины, действуя согласно приказу своего командования, насилия над мирными жителями старались не творить. В то время как римляне в своих восточных владениях «драли три шкуры»
[649]. Сам римско-иудейский историк пишет далее: «Вентидий был как раз занят тем, что подавлял беспорядки, возникшие в различных городах благодаря парфянам»
[650]. Контрибуция, полновесно выплаченная Антигоном, была необходима римлянам для дальнейшего успешного ведения кампании. Задерживать основные силы в Иудеи под стенами Иерусалима являлось большим риском. Не смирившиеся с поражением парфяне неизбежно должны были повторить вторжение в Сирию. Не жаждой денег, но знанием положения дел на Востоке и пониманием перспективы дальнейших боевых действий – вот чем руководствовался Вентидий.
