В это время вновь неожиданно проявил себя уже знаменитый своими перебежками Менодор. От Секста Помпея он получил прощение, но на прежнюю должность главного флотоводца его не вернули. Семь кораблей он привёл на Сицилию, во главе их и был оставлен. Более того, судам этим во главе с таким-то славным многоопытным командующим была определена скромная задача – наблюдения за неприятельским флотом. А будь такая возможность, можно и попытаться нанести какой-нибудь ущерб. Менодор счёл себя униженным, был раздражён, но, тем не менее, решил и с такими скромными силами показать, на что он способен. Его эскадра лихо напала на строящиеся суда Октавиана, захватила то ли два, то ли три охранявших верфи сторожевых корабля, а затем сожгла ряд транспортных судов, гружённых хлебом, как на якорях стоявших, так и проплывавших мимо. А вот это было уже серьёзным ударом по продовольственному снабжению и морских, и сухопутных сил триумвира. Организовать должный отпор столь наглой диверсии «дважды помпеянца» оказалось некому: Агриппа как раз отбыл за лесом для строительства кораблей. Менодор ухитрился ещё и откровенно поиздеваться над противником. Его корабль тихо приблизился к илистому берегу и остановился. Всё выглядело так, как будто он сел на мель. Воины Октавиана радостно сбежали с прибрежных гор, предвкушая захват пришедшей в руки добычи. Но, как только они приблизились, судно спокойно оттолкнулось от берега и быстро ушло в открытое море. Менодор и его моряки громко хохотали над одураченным противником. По словам Аппиана, «войско Цезаря было разочаровано и изумлено»
[730]. При этом дерзкий пират великодушно отпустил к Октавиану пленённого им сенатора Ребилла, показывая, «какой он враг и каким мог быть другом»
[731].
Дальнейшие действия этого столь переменчивого в убеждениях флотоводца были следующие: связавшись с Миндием Марцеллом – человеком, близким к Октавиану, Менодор передал триумвиру, что его возвращение на Сицилию случилось лишь из-за обид, неправедно нанесённых ему Кальвизием. Поскольку ныне флотом командует Агриппа, то он с радостью вновь возвращается в воинство наследника Цезаря, от коего никогда никаких обид не видел. Неизвестно, насколько Октавиан был тронут этими откровениями, но счёл за благо сделать вид, что таковым верит. Ведь возвращение Менодора однозначно было в ущерб Помпею. Потому славный пират снова был прощён с гарантией безопасности. Но на сей раз он оказался под тайным наблюдением приставленных к нему соглядатаев, сообщавших лично триумвиру о его поведении. На высокие должности теперь уже «дважды цезарианца» Октавиан всё же более не допустил
[732].
Теперь вернёмся к событиям вокруг Тавромения. Наследник Цезаря расположил свою ставку в городе Гиппонии, на Брутийском полуострове, близ восточных берегов Сицилии. К операции были привлечены два легиона легата Мессалы, которые, действуя на острове, должны были установить прямой контакт с легионами Лепида. Флот Тавра вновь отплыл из Тарента к сицилийским берегам. И морские силы, переданные Антонием Октавиану, и приданные им сухопутные войска на сей раз находились в образцовом порядке, заслужив одобрение главнокомандующего.
Агриппа тем временем с половиной флота триумвира приблизился к берегам Сицилии с севера, оказавшись близ знаменитых Мил. Здесь в далёком 260 г. до н. э. римляне одержали свою первую морскую победу над карфагенянами, что и стало рождением Рима как великой морской державы. Поначалу Агриппа предполагал сразиться лишь с флотилией Паппия, недавно отличившегося в боях против Лепида. Но кораблей противника близ Мил оказалось много больше, и он решил, что предстоит битва с самим Секстом Помпеем, о чём и известил Октавиана.
Морское сражение между цезарианцами и помпеянцами в исторической акватории носило крайне упорный характер. На стороне флота Агриппы было преимущество в больших кораблях, которые уже начали оснащать его новейшим изобретением – гарпаксами. Впрочем, есть мнение, что подобные орудия на боевых судах появились ещё в эпоху эллинизма, во время войн диадохов, преемников Александра Македонского
[733]. При прямом столкновении с квинквиремами небольшие суда Секста, казалось, были обречены. Но их испытанные экипажи умело использовали свою скорость и манёвренность, в каковых полностью превосходили тяжёлые корабли противника. На быстром ходу они таранили квинквиремы, но чаще всего обходили их, ломая им вёсла и тем самым обездвиживая, а сами быстро отходили, избегая столкновения. Апогеем боя стала битва флагманов. Квинквирема Агриппы буквально расколола корабль Паппия, но тому удалось перейти на другое судно, и он продолжил руководить сражением. Секст Помпей, наблюдавший за битвой с суши, узнав, что к Агриппе идёт подкрепление, дал приказ своему флоту выйти из боя. Паппий умело отступил с сохранением порядка. При этом он ловко использовал илистые берега моря, образованные впадавшими в него реками. Здесь тяжёлые корабли Агриппы рисковали сесть на мель. При случае помпеянцы огрызались, нападая на отдельные суда вражеского флота, увлёкшиеся преследованием.
Потери сторон в битве при Милах, на первый взгляд, были в пользу Агриппы. Он потерял 5 кораблей, Паппий 30. Но многие суда цезарианцев имели сильные повреждения. Повреждений хватало и у кораблей Помпея, но он не считал свой флот побеждённым. Более того, наградил своих моряков как победителей, сравнив битву с квинквиремами со штурмом крепостей. На будущее Секст обещал увеличить высоту бортов своих кораблей, дабы лишить суда противника преимуществ. А главное, он выразил вполне обоснованную надежду, что в Мессанском проливе, благодаря сильному течению, лёгкие суда непременно возьмут верх над тяжеловесными, медлительными и неповоротливыми квинквиремами.
Октавиан тем временем, пребывая в уверенности, что Помпей со всеми силами противостоит Агриппе, начал боевые действия на востоке Сицилии. Здесь с самого начала всё пошло для него не лучшим образом. Тавромений оказался крепким орешком. Гарнизон его решительно отклонил предложение триумвира о сдаче города, а к штурму его укреплений цезарианцы не были готовы. Тем не менее, Октавиан со своими войсками высадился на берег и занялся обустройством лагеря. Неожиданно с моря показались многочисленные корабли самого Помпея, по берегу параллельно шла его конница, а навстречу ей стала подходить сицилийская пехота
[734]. И корабли, и легионы Октавиана оказались, что называется, меж трёх огней. Поскольку ничего подобного никто не ожидал, то всё войско наследника Цезаря охватил страх. По счастью, Помпей (это была характерная его черта) недооценил собственный успех и переоценил способность противника к сопротивлению. С ходу атаковав недостроенный лагерь Октавиана, Секст мог добиться полного успеха и на суше, и на море, поскольку флот триумвира был совершенно не готов к бою. Но немедленная атака не состоялась…
Октавиан, оценив сложность положения, составил такой план боевых действий: Корнифиций должен был сражаться на суше, имея под своим началом три легиона (15 000 солдат), 500 всадников (условных, ибо не было лошадей), 1000 легковооружённых велитов, 2000 ветеранов и отряд флотского экипажа. Сам же главнокомандующий со всеми кораблями собирался прорвать морскую блокаду флота Помпея
[735].
