Я не нашел в себе сил даже кивнуть. Только кое-как перевернулся и уселся на ступеньки, вытянув покалеченную ногу. Болело все, что могло болеть – спина, шея, пробитая пулей рука и вторая, здоровая – тоже. Даже Дар до сих пор съеживался и не спешил помогать.
Да и Нелли выглядела немногим лучше покойного Орлова. Заклятье, спалившее половину бойцов, пощадило ее, но бой не прошел бесследно: форма из зеленой превратилось в грязно-серую, а портупея и вовсе куда-то пропала. При каждом шаге Нелли морщилась и чуть подволакивала ногу, а левая половина ее лица выглядела одной сплошной алой маской: кровь до сих пор сочилась из здоровенной царапины между виском и бровью. От аккуратной прически не осталось и следа. Не изменился только взгляд – такой же спокойный и упрямый, как раньше, будто и не было ни сумасшедшей высадки на шлюпках, ни боя среди домов, ни панцера, едва не отправившего нас обоих на тот свет.
И из-за этого взгляда я еще держался. Не отключился, не свалился на ступеньки сломанным чучелом, чтобы подарить себе хоть несколько мгновений отдыха – даже когда в ушах зашумело, а вся усадьба вокруг почему-то принялась покачиваться туда-сюда, будто мы куда-то плыли.
– Уходи… – прошептал я.
– Что? – Нелли с явным усилием поднялась на две ступеньки и опустилась передо мной. – Ты не…
– Уходи! – Я кое-как шевелил засохшими губами, но все-таки старался говорить погромче: – Пока никто не видит. Дед тебя не отпустит. Я знаю…
В темных глазах вспыхнули молнии. То ли злость, то ли страх… то ли что-то еще. И я ничуть не удивился бы, влепи мне Нелли сейчас увесистую пощечину. Но вместо этого она вдруг наклонилась и поцеловала меня. Быстро и странно-неуклюже: не в щеку, не в губы – куда-то в уголок рта.
– Хороший ты все-таки парень, князь, хоть и не военный… Может, еще увидимся.
Я так и не понял, сказала ли Нелли это на самом деле, или мне послышалось. Я лишь на мгновение закрыл глаза – а когда снова открыл, рядом уже не было никого. Только бездыханное тело Орлова, до сих пор сжимающего в мертвой ладони «глушилку».
Наверное, она все еще работала.
Эпилог
– Угощайтесь, ваша светлость. Арина Степановна не любит кофе, но варит его просто замечательно. Думаю, даже в столице вы такого не найдете.
Я пододвинул по столе чашку. Левая рука полностью зажила уже недели две назад, но я по привычке воспользовался правой, хоть ради этого и пришлось повернуться в дедовом кресле и тянуться наискосок.
– Благодарю, Саша.
Мы с Багратионом беседовали уже почти полчаса. Не в первый раз – и, разумеется, не в последний. Почти как раньше… и все же кое-что изменилось: сегодня его светлость почтил нас визитом. Не пригласил к себе в Зимний, а сам приехал из города. Лично.
А это что-то да значило.
– Видимо, пора признать, что ты меня переиграл.
Музыка для моих ушей. Правила приличия явно требовали от меня тут же возразит Багратиону, пояснить, что все это не имеет особого значения, равно как и наши с ним раздоры, что сейчас куда важнее сосредоточиться на главном… но я никак не мог себя заставить. Хотелось молчать еще хоть полминуты – и слушать, как его светлость признает то, что признавать не желал – и вряд ли пожелает впредь.
– Ты оказался прав, в то время как я – ошибался. – Каждое слово явно давалось Багратиону не без труда, но он все-таки продолжил: – И даже те абсолютное неприемлемые в любое другое время действия, которые вы себе позволили, пожалуй, можно считать оправданными.
– Более чем, ваша светлость, более чем, – кивнул я. – Я бы даже сказал – необходимыми. Особенно сейчас, когда государству угрожает кое-что пострашнее любого заговора. Я не буду говорить, что наследник в неоплатном долгу перед родами – но уверяю вас, многие думают именно так.
– Император, – негромко поправил Багратион. – Император, а не наследник. Не думаю, что нам стоит… отказывать его величеству в титуле лишь потому, что коронация состоится только в сентябре.
Я молча склонил голову. Верно. Пора привыкать к мысли, что Чингачгук, с которым мы ели буквально из одного котла и вместе лупили второкурсников во Владимирском – теперь первое лицо государства.
– Конечно же, корона в долгу – в том числе и перед тобой лично. – Багратион не стал спорить. – Но и вам с дедом не стоит забывать о собственном долге, который вы почему-то не спешите исполнить до конца.
– Что вы имеете в виду?
– Ты и так прекрасно знаешь, Саша. – Багратион пожал плечами. – Ведь порой доходит до смешного: судебные процессы идут уже чуть ли не полтора месяца, а я до сих пор понятия не имею, где сейчас находится генерал Куракин!
Этого не знал и я сам. Зато прекрасно помнил тот день, когда дед приехал невесть откуда в одиннадцать утра с трясущимися руками, бледный, как смерть и с синяками под глазами на половину лица – а потом спал чуть ли не трое суток.
– Увы, это мне не известно. – Я отвел взгляд и принялся рассматривать висевшие на стене часы. – Но могу дать слово дворянина, что его превосходительство нас больше не потревожит. Ни завтра, ни через месяц, ни через год, ни когда-либо еще. Ваша светлость сами объявили его мертвым – и я не вижу причин думать иначе.
Багратион нахмурился. Но спорить не стал, хоть мой ответ ему явно не понравился. Как и многое другое сказанное сегодня – и раньше. Впрочем, молчание его светлости нравилось даже меньше. Я его прекрасно понимал, конечно – и все же не настолько, чтобы начать болтать больше положенного.
Высадившись в Зеленой Роще, я буквально пошел ва-банк – и ставка сыграла. Покойный Орлов оказался человеком не только выдающихся способностей, но и весьма аккуратным: в усадьбе наши люди отыскали столько записей, отметок и прочих документов, что – как выразился дед – вполне хватило бы отправить четверть Госсовета на каторгу на веки вечные.
Но кое-какие козыри мы спешили разыгрывать: информация стоит существенно дороже золота, и использовать ее без собственной выгоды куда глупее, как пытаться забить гвоздь хрустальной вазой. Багратион на моем месте, разумеется, поступил бы точно так же.
Видимо, поэтому и злился.
Чин канцлера уплыл от его светлости – и, похоже, уже насовсем. Третьему отделению основательно подрезали крылья – зато авторитет древних родов в очередной раз вознесся чуть ли не до небес.
– Рано или поздно тебе и деду придется заговорить. – Багратион покачал головой и демонстративно отодвинул не успевшую опустеть чашку с кофе. – Особенно если вам известно, откуда появлялись эти… приборы подавления магии.
Последние слова его светлость будто выплюнул – видимо, чертовы «глушилки» уже успели набить всем такую оскомину, что не хотелось произносить даже название. Но это стало одной из тех тайн, за которую многие готовы были драться чуть ли не насмерть. А мне оставалось только отмалчиваться…во всяком случае – пока.
