- Я не совсем это имел в виду, Лана. Вы очень решительная и смелая девушка, такие сейчас редкость. Поэтому я и рад.
Мне захотелось зажать ему рот ладонью, чтобы он не наговорил других глупостей. Мы остановились возле ограды парка, и я с невероятным интересом стала наблюдать за тем, как белка роет землю в поисках спрятанного ореха.
- И напрасно вы считаете, что недостойны взаимной любви, - с прежней улыбкой продолжал Берт. – Потому что цвет волос можно изменить. Цвет глаз тоже. Но вот душа – душа не меняется по мановению руки. И это самое главное.
Что он сейчас сказал? Я стояла, открывая и закрывая рот и пытаясь опомниться. Все во мне сейчас горело, я не знала, куда себя деть. Надо было заговорить, надо было сказать хоть что-то, но все слова растаяли во мне.
- И не стоит отказываться от того, чего вы желаете всем сердцем, - продолжал Берт, и его взгляд, кажется, проникал в мою душу так глубоко, как я сама никогда не заглядывала. – Потому что не всеми движет мода и общественное мнение. Я думаю, вы это понимаете.
- Вы читаете мои мысли? – спросила я, с трудом совладав с волнением. Улица плыла перед глазами, ноги вдруг сделались ватными.
- Да, драконы это умеют, - признался Берт. – Это, конечно, дурной тон, простите меня, но я не смог сдержаться. Просто когда рядом с тобой одни фиалки и анютины глазки, то к ним привыкаешь. И когда встречаешь гордый чертополох, то не можешь удержаться и не рассмотреть его получше.
Ах вот, значит, как! Чертополох! Я мигом стряхнула с себя оцепенение и, чувствуя, как кровь приливает к щекам, проговорила:
- Вам нужно научиться делать комплименты, Берт, если вы и дальше планируете общаться с девушками. Вряд ли хоть одна оценит, что ее назвали сорняком.
Берт выпрямился, словно на докладе перед начальством. Кажется, он не ожидал, что я буду говорить с ним в таком тоне.
- А если вы и дальше намерены сотрудничать с нашей конторой, то искренне советую вам воздержаться и от комплиментов, и от чтения мыслей, - продолжала я. – Иначе проводить отбор невест для принца вам придется самому. А я сделаю так, что ни один человек в Тансворте не пойдет вам навстречу!
Это был, разумеется, блеф. Берт позвенит кошельком, и все сделают всё так, как он распорядится. Но я не могла не блефовать.
- Мы договорились? – уточнила я, и Берт кивнул:
- Договорились, раз уж вам так угодно. Никакого чертополоха!
Впрочем, его улыбка, мягкая и светлая, осталась прежней.
***
- Так и сказал, «гордый чертополох»?
Петрова уже сварила свою конскую травку, процедила отвар через марлю и теперь аккуратно, по капельке, заливала в бутылку. Мою историю она выслушала с самым удивленным видом.
- Так и сказал, - ответила я, чувствуя, как во мне снова нарастает гнев. Я специально подпитывала его, чтобы не думать о том, как Берт смотрел на меня, и что мне, возможно, следует быть посговорчивее.
В конце концов, у меня уже были необременительные романчики – что ж, будет и еще один. Но я понимала, что ничем хорошим это не кончится. Я никогда не смогу смотреть на Берта просто как на любовника, с которым можно нескучно провести время.
Он не такой. Да и я не такая.
- Будь проклят тот, кто ввел моду на белобрысых голубоглазых сволочей, - вздохнула Петрова, набирая очередную порцию отвара в пипетку. Содержимое бутылки приобретало нежный зеленоватый цвет, но хотелось надеяться, что Макс обратит внимание не на содержание, а на форму. – И будь два раза проклят тот орк, который постановил, что темноволосая жена – проклятие для мужа. Вышли бы мы с тобой замуж за орков, жили бы сейчас в юртах, да и в ус не дули. А то только наши отцы такие смелые оказались.
Отец Петровой влюбился в ее матушку сразу же, как только увидел, и черные кудри до талии его не смутили. Мой отец, его лучший друг, кажется, решил не отбиваться от уз товарищества, стал ухаживать за моей мамой и обнаружил такое родство душ, что до сих пор носил ей цветы по утрам.
- И не говори.
Петрова перелила остатки отвара в хлебное вино, сполоснула кастрюльку и поинтересовалась:
- А потом он что? После твоей отповеди?
- Рассмеялся. Сказал, что мы договорились, раз мне так угодно. Ох, Амин, я не знаю, что делать…
Вытерев руки, Петрова указала на Бекона, который с самым тоскливым видом дремал на кухонном шкафу, и посоветовала:
- Вон, котику корма задай, чтобы не отощал до вечера. А я пока прикину, какой сегодня престольный праздник, что мы с тобой пришли к Максу с бутылкой.
- День святого Самогония? – предположила я. Гречневая каша с куриным филе отправилась в тазик Бекона – да, котик изволил кушать тазами. Бекон приоткрыл глаза, снисходительно посмотрел на свой обед и тяжело спрыгнул со шкафа.
- А что, хороший праздник, - согласилась Петрова. – Пойдем, отметим с Максом. А насчет Берта… ты не отказывайся вот так сразу. Может, у вас что-то и получится.
- Ох, не трави душу, - махнула я рукой. – Я знаю, что у нас может получиться. Для него это будет просто романчик. А я влюблюсь по уши и получу приятные воспоминания и разбитое сердце.
- Ну почему сразу разбитое, - сказала Петрова, упаковывая бутылку в компании с кренделями и ветчиной в бумажный пакет. – А вдруг у вас что-то серьезное выйдет?
«Чему бы жизнь нас ни учила, а сердце верит в чудеса», - так говорили наши матери, цитируя поэта своей родины, и Петрова разделяла эту точку зрения. В чудеса она верила всей душой.
- Дракон. Высшее существо этого мира. Мужчина, приближенный к верхушке власти, - принялась загибать пальцы я. – И ты всерьез считаешь, что он влюбится в меня? Женится? Мы детей родим?
Кажется, я начинала злиться. На себя, на Петрову, на Берта и на всех вокруг. В особенности на тех, кто придумал моду на белобрысых и синеглазых сволочей.
- Ну а почему бы и нет? – ответила Петрова вопросом на вопрос. – Ты же меня знаешь, я в сказки верю.
На том мы закончили обсуждение Берта и отправились на поиски Макса.
Главный и единственный маг Тансворта обнаружился не под лавкой в парке, не уснувшим в вокзальном туалете, не за решеткой в полиции, а в собственном садике. Макс сидел на скамейке, угрюмо рассматривал гусеницу на листе вишни, и настроение у него было скверным, это точно. Мы с Петровой шли мимо, старательно делая вид, что не собираемся заглядывать в гости – таков был наш план. Макс уловил соблазнительные флюиды из бумажного пакета и энергично замахал нам рукой.
- Барышни! – воскликнул он, едва не падая со скамейки. – Милые барышни, а куда это вы идете?
Петрова покачала пакетом в руке, и в глазах Макса разлился маслянистый блеск. Я невольно подумала, что он был бы вполне привлекательным мужчиной, если бы не постоянная выпивка. Темноволосый и темноглазый, высокий, по возрасту – около сорока, Макс когда-то умел произвести впечатление приличного человека. А потом его бросила жена, и все завертелось…
