- Дурацкий нож! У меня от него уже мозоли на руках!
- Я устала! У меня все пальцы ноют!
- Тихо! – рыкнула Петрова. – Вы хотите победить или где?
Жалобы тотчас же прекратились. Курицу обжарили с двух сторон, потом заложили в сковороду помидоры, мелко нарезанный чеснок и шпинат и, закрыв фольгой, отправили в духовку. Девицы со стонами соскользнули на табуретки и хором заявили:
- Нет! Никогда! Больше никогда никакой готовки!
Берт усмехнулся и негромко заметил:
- Что же получается, завтра они приготовят одинаковое блюдо?
Я нахмурилась.
- Правила это запрещают?
- Нет. Но и не одобряют. Одна из них вылетит.
- Они это знают, - произнес Макс. – Поэтому и пришли вдвоем, надеясь, что выгонят соперницу.
- Что ж, - улыбнулся Берт. – Посмотрим, что будет завтра. И попробуем.
***
Сеанс живописи Берт перенес в дом – мы пришли уже в полной темноте, да к тому же и дождь стал накрапывать. Слуга помог ему поставить мольберт в гостиной и, зевая, покинул дом, я села на диван и устало призналась:
- Честно говоря, у меня уже нет сил, Берт. Ни на что.
Он открыл свою коробку с красками, взял кисть и со светской непринужденностью ответил:
- Даже на то, чтобы поговорить? Просто легкая беседа двух приятных друг другу людей.
- О чем? – спросила я, прекрасно понимая, к чему он клонит. Берт хочет необременительный роман, он уже скомпрометировал меня перед всем Тансвортом своими ночевками и, возможно, полагает, что деваться мне некуда, потому что лучше грешной быть, чем грешной слыть.
Он дракон. Лучший друг принца, к тому же имеет столько денег, что я и представить не могу. А я эльфийка-полукровка, с которой Берт просто решил поиграть. Ну вот переел сладкого, и его потянуло на соленые огурцы. На чертополох после анютиных глазок. И теперь этот чертополох должен бежать и падать в его постель – ну а что еще ему делать? Не каждой девушке выпадает честь стать подругой дракона, пусть и ненадолго, и умная девушка не станет упускать момент.
Вон как горожанки разозлились, аж подпрыгивают.
- Например, о том, что ты любишь.
- Мороженое! – рассмеялась я. – Жару люблю. Посидеть где-нибудь с хорошей книгой.
Берт улыбнулся.
- И даже ни слова, что тебе нравится моя компания, - заметил он. В гостиную вошел Бекон, убедился, что тут никто не трескает вкусенького втихаря от голодающего котиньки, и развалился на ковре брюхом кверху, призывая погладить его в четыре руки.
- Нравится, - я не стала отрицать очевидного. – Будь иначе, ты бы у меня не ночевал. Кстати, сколько еще ты собираешься это делать?
Берт неопределенно пожал плечами. Его улыбка сделалась мягче, словно он загадывал мне загадку и радовался от того, что пока я не могла ее разгадать.
- Неделю. Месяц. Сколько потребуется.
Нет, он не загадывал загадку. Он играл со мной.
- Для чего же? – поинтересовалась я. Даже любопытно, что он там нарисует – я сидела совсем не так, как в прошлый раз, но это, как видно, Берта не волновало.
- Для того, чтобы все наконец-то сдвинулось с мертвой точки, - ответил Берт. – Чуть вправо… да, вот так. Видишь ли, жизнь подсунула мне удивительное сокровище. Сказочную фею, которая почему-то считает себя уродливой на основании того, что, понимаете ли, модно в свете. И я хочу понять, почему эта фея настолько ушла в чужие представления о красоте, что совсем не видит…
У меня покраснели щеки. Берт не должен был так со мной говорить. Так… не принято, что ли?
- Чего не видит? – едва слышно спросила я.
- Что она мне нравится. Что я влюблен и хочу быть с ней рядом, - ответил Берт и взял другую кисть. – Нет, ну серьезно, Лана! Твой кот притворяется вечно голодным. Когда ты перестанешь притворяться слепой?
Бекон поднял голову и свирепо посмотрел на Берта, словно хотел спросить: «Это кто тут притворяется? Я, бедный, несчастный и недоедающий кот? Ни стыда у тебя, ни совести, лучше бы котлетку принес!»
- Не надо, - ответила я. Почему-то мне вдруг сделалось холодно – так, что пальцы затряслись. Я будто бы стояла перед раскрытой дверью и понимала: надо сделать шаг вперед – и не могла пошевелиться.
- Ты мне в самом деле нравишься, - признался Берт. – Я раньше не слишком часто кому-то признавался в нежных чувствах…
- И это заметно! – перебила я, стараясь совладать с волнением. – Ты, видно, привык просто приходить и оставаться на ночь.
- В определенном смысле, - согласился Берт. – Ну так что, Лана? Примешь мои ухаживания?
Ах, вот что это было, ухаживания! Мне захотелось рассмеяться – так, что даже в животе зачесалось.
- Мне всегда казалось, что ухаживания выглядят как-то по-другому, - сказала я, стараясь говорить как можно спокойнее. Петровой повезло – так может быть, повезет и мне? На мгновение мне обжигающе остро захотелось поверить в свое счастье. В то, что оно в принципе возможно для такой, как я. Почему бы и нет?
Мне казалось, что я держу на ладонях бабочку – она раскрывает крылья, но не собирается улетать.
- По-другому? Хорошо, - согласился Берт и, прищурившись, оценивающе уставился на полотно. Кивнул – ему понравилось то, что он нарисовал. – Я собираюсь быть исключительно галантным джентльменом, всячески тебя радовать и баловать, дарить цветы и конфеты… впрочем, все это любят анютины глазки и фиалки. А что придется по вкусу моему чертополоху?
Прищурившись, я посмотрела Берту в глаза и ответила:
- Ты прав. Не то, что любят наши кукольные красавицы. Придумай что-нибудь необычное.
Некоторое время Берт рисовал, всматриваясь в то, что проступало перед ним на холсте. Часы пробили полночь. Где-то далеко залаяла собака. Я смотрела на него и спрашивала: чего ты хочешь на самом деле? Поиграть со мной, пока идет отбор невест? Или я могу тебе верить, и с нами случится что-то хорошее и уже навсегда?
Мне хотелось верить. Очень хотелось.
- Вот сейчас я рисую твой портрет, - произнес Берт. – Но это, наверно, только начало большого пути. Ты права, для особенной девушки нужно что-то особенное. Начнем?
Я нахмурилась. Ночь на дворе, завтра новый этап отбора невест, и мне хотелось вздремнуть перед его началом. Но у Берта было такое выражение лица, что я вдруг подумала: это будет весело. Весело и так, как нужно.
- Начнем, - согласилась я. – Я готова.
Мы вылетели из дома через четверть часа. Берт укутал картину защитным заклинанием, мы спустились во двор, и я успела только ахнуть: дракон подхватил меня и стрелой рванул в небо.
Все сделалось черным – и в этой черноте проступили звезды. Мне казалось, что я смогу дотронуться до них – надо будет лишь протянуть руку, и они лягут мне в ладонь. Темный бархат земли был усеян огоньками, и мир был тихим, полным волшебства и тайн, совсем не таким, как днем. Откуда-то выплыло тихое пение – я почти различала слова и вдруг поняла, что это земля поет о том, что случилось с ней днем.
