Он устало потер виски и пересказал произошедшую историю. Викония слушала молча. Не перебивала. И вообще никак и ничем не выдавала свою реакцию. Если бы зевнула — Всеволод не удивился бы. Но нет — марку держала. Спокойно-нейтральное выражение. Наконец граф закончил вещать, откинулся на спинку дивана и вопрошающе посмотрел на собеседницу.
— Я правильно тебя поняла? Ты отвлек меня от важных дел для того, чтобы я решила проблему твоей шлюхи?
— Шлюхи?!
— А как я ее должна воспринимать? — С нотками яда и осуждения в голосе поинтересовалась Викония.
Это удивительным делом задело Всеволода. Он вскочил. Подошел к ней. Заглянул в невозмутимые, чуть смеющиеся глаза. Словно напоминающие о том, что правда глаза колет. А потом взревев:
— ТЫ МЕНЯ БРОСИЛА! — И ударил в шкаф, стоящий рядом с ней. Сильно, но неудачно. Кисть травмировало и слегка распороло щепкой. Но эта боль слегка погасила злость и раздражение. Поэтому граф продолжил уже спокойнее. — Вот так встала. Попрощалась. И ушла. Просто ушла. Наигралась и бросила.
— Бросила?
— А как воспринимать твой поступок? Бросила. А теперь что за сцены устраиваешь? Ты знаешь, что у нее это был первый раз? И она шлюха? Какой это бред!
— Так чего же ты позвал меня? — Усмехнулась Викония, не теряя ни капли самообладания. — Иди к ней. Это ведь было так классно! Словно всю ночь голышом бегать по лесу…
— Боже! — Снова взревел граф, зверея. — Ты что, снова все подслушала?!
— Было бы что слушать, — фыркнула она с пренебрежением.
— Хотела бы посмотреть?
— Скорее поучаствовать, — мечтательно улыбнувшись и даже чуть закатив глазки, ответила Викония. — Сначала выпотрошить ее, стараясь поддерживать ее жизнь и ясность сознания до самого конца. До того момента, когда я стану выдирать из ее тела сердце собственной рукой. А потом долго и со вкусом убивать тебя. Прямо там. На постели.
— Так ты все-таки ревнуешь?
— О! Ты такой же, как и твой приемный отец! Вы не родные по крови, но это не мешает вам творить совершенно невероятные вещи! Тот, дурак, спутался со светлой эльфийкой и принял ее бога. И ты — не лучше. Это ведь надо было еще найти такое дерьмо! Ладно, что жрица Шар, что само по себе чудовищное унижение для меня. Так еще и такая никчемная тупая курица! Будешь оправдываться?
— Нет.
— Что, вот так просто признаешь свою вину?
— Вину? Ты бросила меня! — С нажимом произнес Всеволод. — Встала и ушла! Мне надо было принять обет безбрачия после твоего ухода?
— Ты знал, кто она, когда… — сказала она, скривившись.
— Знал. Да. Конечно знал. Юная дурында, которая вляпалась в историю, одержимая истовой ненавистью и болью. Ненавистью, кстати, к Шар. Хотя на тот момент она этого не знала и позволила обвести себя вокруг пальца. Дурочка — да. Но она такая же жрица Шар, как я верный последователь этого Рулона.
— Кореллона, — закатив глаза, поправила его Викония.
— И это тоже подслушала?
— Ну разумеется! А ты на что надеялся? Мы, кажется, все проговорили еще там, на вечере.
— На том, что произошел до того, как ты меня бросила?
— Да с чего ты это вообще взял?! — Зарычала на него Викония.
— Я уже объяснил! Пока ты была рядом, я хотел тебя убить по несколько раз на дню. А своим уходом словно кусок тела из меня вырвала. Это было больно и обидно. Очень.
— И ты решил сделать больно мне?
— Ладно. Это пустой разговор. — Произнес после долгой паузы Всеволод, печально смотря на насмешливый взгляд этой стервы. — Зря я тебя позвал. Действительно… зря… Ты ведь пришла меня убивать? И чего медлишь?
— Убивать? — Удивилась Викония. — Пожалуй это мысль.
— Вперед, — махнул рукой Всеволод и демонстративно развел руки в стороны. — Не скажу, что не буду сопротивляться. Может даже поцарапаю или укушу. Но я готов.
— Твое поведение такое… странное… — После долгой паузы произнесла она, усмехнувшись. — Когда ты меня звал, чего ты хотел? Спасти свою шлюху? Ох прости. Любовницу. Или что?
— Шар. Я хотел, чтобы ты мне помогла отомстить Шар. Наподдать ей такого пинка, чтобы сиделось больно.
— Странный ты. Мне показалось тебе понравилась ее жрица… — томным голосом произнесла Викония.
— Ты хочешь убедить меня в том, что ты дура? — Удивленно выгнув бровь, поинтересовался Всеволод. — Ты ведь слышала наш Элианной разговор. Она — ладно. Но ты-то! Ты! Я неприятно удивлен.
— Поясни, — сухо и холодно, но очень требовательно произнесла жрица Ллос. И Всеволод пояснил. Начав издалека. С того самого далека, когда, по его мнению, кое-кто помог его приемному отцу выбрать светлую эльфийку в жены. Была там одна подруга и добрая советчица, очень своевременно потом исчезнувшая.
И чем больше он рассказывал, тем больше менялась Викония. Поначалу такая невозмутимая, уже минут через десять была страшна. Глаза затянуло тьмой, которая обильно парила из них черным туманом. В комнате, несмотря на утро, потемнело. Само же тело этой особы стало мерцать тьмой. Она словно бы прорывалась сквозь оболочку.
Всеволод закончил выкладывать свои мысли. Несколько секунд. И пульсирующая тьма стремительно втянулась обратно в тело девицы. А та молча сидела и смотрела в пустоту прямо перед собой. Это немало насторожило графа. Он попытался привлечь ее внимание, но безрезультатно. Тогда он подошел, желая взять ее за плечи и потрясти, но она перехватила его руку. И сжала. Сильно так. Больно. Почти ломая. Викония подняла глаза, все еще полные тьмы и произнесла.
— Ридлиан с супругой пойдет со мной.
— Нет. — Нашел в себе силы возразить Всеволод.
— Элианну нужно представить дому Бэрн. Одна она там с ума спятит.
— А его там убьют.
— Он прощен.
— Тобой. Не ими.
— Он прощен, — с нажимом произнесла Викония, сжимая еще сильнее руку Всеволода. Ту самую, травмированную о шкаф.
— Он служит мне и без моего приказа никуда не пойдет, — облизнув губы и едва сдерживаясь от крика, прошептал Всеволод.
— Разумеется, — согласилась Викония. — И ты ему прикажешь.
— Нет!
— ЭТО НЕ ИГРЫ!
— ЭТО МОЙ ЭЛЬФ! И СЛУЖИТ ОН МНЕ!
Она хмыкнула и отпустила графа. На его руку было жалко смотреть. Он несколько секунд постоял, стараясь хоть как-то прийти в себя от боли. А потом шагнул вперед и коленом пробил ей в челюсть. Бац. И эта стерва кувыркнулась вместе с креслом на спину. Мгновение. И разъяренная фурия уже на ногах. Как ни в чем ни бывало. Ей даже губу не разбило.
— Мне было больно! — Прорычал он на нее.
— Я старалась!
— Тварь!
