– Куда мы можем положить эти материалы, Делла?
– В вашей гостиной имеется письменный стол, удобный и
крепкий, за ним вам будет хорошо работать.
Мейсон отрицательно покачал головой:
– Я не собираюсь здесь оставаться, утром мы уезжаем.
– Тогда чего ради мы приехали сюда? – Она с
любопытством ждала ответа.
– Мне хотелось понаблюдать этих детей вместе. Ну и
составить впечатление о Визерспуне в привычной для него обстановке… Ты
познакомилась с остальными гостями?
– Только с одной миссис Бурр. С мистером Бурром нам не
удастся встретиться.
– Почему?
– Он проиграл спор с лошадью.
Мейсон сильно заинтересовался:
– Расскажи-ка мне и про лошадь, и про спор!
– Сама я ничего не видела, только слышала от других.
Будто бы мистер Бурр большой энтузиаст цветной фотографии. Именно на этой почве
он познакомился с Визерспуном в магазине фототоваров в Эль-Темпло. Они
разговорились, выяснили, что у них масса общих интересов, ну и Визерспун
пригласил его к себе на пару недель. Как я поняла, у Визерспуна вошло в
привычку именно так зазывать к себе гостей, чтобы похвастаться своим домом… Он
уверяет, что либо человек с первого взгляда ему нравится, либо уж никогда не
понравится.
– Опасная привычка, – заметил адвокат, – а
когда заканчиваются эти две недели Бурра?
– По-моему, уже закончились несколько дней назад, но
Визерспун уговорил его погостить еще немного. Если не ошибаюсь, мистер Бурр
задумал основать в долине собственное дело. Но подсчитал, что ему потребуется
дополнительный капитал, и послал за ним на Восток. Предполагают, что деньги
прибудут сегодня-завтра, но сам-то он на некоторое время выбыл из игры.
– Из-за лошади? – спросил Мейсон.
– Да. Как будто Бурр хотел сделать цветной снимок одной
из кобыл. Конюх, мексиканец, выводил ее из конюшни на место, выбранное Бурром,
лошадь же почему-то нервничала, упиралась, и служитель дернул ее за уздечку.
Бурр находился совсем рядом… Доктор ушел минут пятнадцать назад.
– Бурра заберут в больницу?
– Нет, он останется здесь, в доме. Врач привез с собой
опытную медсестру, и она временно будет находиться при нем. Позднее он пришлет
из города постоянную сиделку.
Мейсон явно заинтересовался происходящим и слушал Деллу
очень внимательно.
– Визерспун настоял на том, чтобы Бурр остался у
него, – продолжала та.
– Я вижу, ты времени зря не теряла, все видишь и все
слышишь! – рассмеялся адвокат. – Ну а что ты скажешь о миссис Бурр?
– Сногсшибательная особа.
– То есть?
– Волосы с рыжеватым отливом, огромные серо-голубые
глаза, поразительный цвет лица и…
– Нет, нет, – перебил ее Мейсон,
подмигивая, – мне хотелось бы знать, какими приемами она сшибает с ног.
У Деллы лукаво блеснули глаза.
– Мне кажется, это принято называть чистым нокаутом…
Она наносит удары ниже пояса, она разит…
Отворилась дверь, и в комнату проскользнул Дрейк.
– Привет труженикам, – заговорил он весело,
пожимая им руки. – Перри, вот непоседа, вечно мотаешься то туда, то сюда.
Что же погнало тебя в эти места?
Прежде чем Мейсон успел ответить, снова отворилась дверь, и
в комнату неслышными шагами вошел слуга-мексиканец с подносом, на котором
стояли шейкер и три бокала.
– Обед через тридцать минут, – предупредил слуга
на превосходном английском языке, ставя поднос на маленький столик. –
Мистер Визерспун просил не переодеваться.
– Передайте ему, что меня не будет, – усмехнулся
Мейсон, – кстати, я никогда не переодеваюсь.
Слуга, поклонившись, удалился.
– За преступление, которое мы раскроем! – сказал
Мейсон, разливая коктейль.
Они дружно чокнулись.
– Надо сказать, Перри, ты выбираешь превосходные места.
– Мне здесь тошно, Пол.
– Почему? Похоже, владеющий этими угодьями тип изобрел
способ успешной борьбы с подоходным налогом.
– Все это так, – сказал Мейсон, – но я никак
не могу избавиться от ощущения, что меня заперли в клетке.
Делла Стрит рассмеялась:
– Ему здесь не нравится, Пол, тут нет ничего
возбуждающего. Когда шеф работает, он любит докапываться до фактов и
распутывать хитросплетения событий и обстоятельств. Он не способен сидеть сложа
руки и ждать, когда факты сами придут к нему.
– В чем суть дела? – спросил Дрейк.
– Вовсе не дело, а эксгумация. Или вскрытие.
– Кто ваш клиент?
– Визерспун, владелец имения.
– Понятно, но кто же совершил убийство или их было
несколько? Что мы должны доказать?
Ответ Мейсона прозвучал страстно:
– Невиновность человека, которого повесили семнадцать
лет назад.
Дрейк разочарованно присвистнул.
– Его казнили примерно через год после совершения
преступления. Получается, что все данные имеют, как минимум, восемнадцатилетнюю
давность?
Мейсон кивнул.
– И ты считаешь, что он был невиновен?
– Возможно.
– Ну ладно, мне-то все равно, я свои деньги в любом
случае получу… Скажи-ка, Перри, кто эта ацетиленовая звезда?
– Звезда? – удивился Мейсон, мысли которого были
поглощены другим.
– Красотка с рыжевато-соломенными волосами в
соблазнительном белом туалете, который обтягивает ее, как кожура сосиску. Тебе
стоит взглянуть на нее только раз, и ты сразу поймешь, что под платьем нет
ничего, кроме потрясающего естества.
– Она замужем, Пол. Но пусть тебя это не
смущает, – посмеялась над приятелем Делла. – Ее муж сегодня днем
повздорил с лошадью. Насколько я понимаю, в настоящий момент он напичкан
морфием, а его нога упрятана в гипс…
– Она замужем?!
– Почему тебя это поразило? Красивые женщины зачастую
выходят замуж.
– В таком случае она сродни этому широкоплечему малому
с солидным брюшком, который расхаживает по дому с видом хозяина. Как его зовут?
– Это мистер Визерспун, он и есть хозяин. Нет, они не
родня с миссис Рональд Бурр. Они познакомились пару недель назад в Эль-Темпло.
Бурр и Визерспун рыболовы-любители, и оба увлекаются фотографией. Как видишь, я
уже узнала все сплетни.
Дрейк опять присвистнул.
– Почему ты все время свистишь, Пол? Что случилось?
– Понимаете, друзья, выходя из своей комнаты в коридор,
я слишком быстро распахнул дверь и успел увидеть, как эта крошка в белом
повисла на громаде с брюшком. Она тянулась к нему губами, провалиться мне на
этом месте! Последнее, что я наблюдал перед тем, как поспешил убраться
восвояси: толстопузый приготовился слизать ее губную помаду. Из-за этого
представления я и явился к вам секунд на тридцать позже.
