— А я предупреждал, что этот ваш сабантуй добром не кончится! В первый раз, что ли, замужем? Знаете же, что с утра на работу, а туда же!
— Ну… мы же вышли, — блеял Мишка, пытаясь пригладить ладонями растрепанные волосы. — Кузьмин ваще, наверное, не придет… В хлам…
— Вот козлина! — выругался я. — А ты в зеркало-то смотрел? — накинулся я на Потапова. — Как с такими рожами работать будете?
— Нормально! Серый, к обеду отойдем! — выдохнул Мишка, обдав меня винными парами.
— У, зараза! — Я помахал рукой, разгоняя запах перегара. — Выхлоп жуткий! Небось, поправили с утра здоровье пивасиком?
— Поправили, — не стал отрицать очевидного Мишка. — Ща жвачкой зажуем — никто и не учует!
— Задолбало меня ваше разгильдяйство! Пора, наверное, по карману бить?
— Чего, директору доложишь? — исподлобья взглянул на меня Потапов.
— Надо бы, конечно! Но живите, пока я добрый! Только меня эта доброта и погубит! Раком-то меня загибать будут!
— Серж, ты человек! Человечище! — радостно заревел Мишка, видимо пивасик начал действовать.
— В зал, уроды! Пошевеливайтесь! — по-отечески прикрикнул я. Они хоть и раздолбаи, но все-таки нормальные пацаны.
— Серега! — в подсобку заглянул Санек Маменко. — Выйди, там к тебе корефуля пришел.
— Кого еще принесло? — задумчиво буркнул я, выползая в зал.
Возле прилавка ошивался низкорослый пожилой субъект, с багровой морщинистой физиономией любителя "Зеленого змия". Завидев мою персону, объект оживился, облизал потрескавшиеся оладьеподобные губы и, надувая пузыри из клейкой слюны, прошамкал:
— Сережка, друг!
После этого он схватил своими заскорузлыми грязными ручонками мою ладонь и принялся её трясти. Меня слегка передернуло: нет, любитель, это слишком мягко про него сказано — настоящий профессионал Бахуса, но я нашел в себе силы и приветливо улыбнулся:
— А, Федор! Здорово, корефуля!
— Сережка, друг, ты один меня понимаешь! Поэтому я к тебе…
«Ко мне он! — мысленно усмехнулся я. — К кому же еще ты пойдешь?»
Федор — дворник нашего магазина, подрабатывающий на полставки еще в десятке мест, искренне считал меня своим другом лишь за то, что я всегда занимал ему денег на опохмел. Так уж получилось, что я никогда не отказывал этому, в общем-то, безобидному пьянчужке. К тому же Федор, как ни странно для синегала, всегда отдавал долги. А если и задерживал, то всегда считал своим долгом зайти и предупредить, чтобы я подождал несколько дней. В отличие от своих друзей, таких же пропойц, как и он сам, Федор пробухивал свои, кровно заработанные деньги, никогда не опускаясь до банального попрошайничества. За что я его и «уважал», если можно это определение применить к опустившемуся человеку. Дворник лечился от алкоголизма множество раз: зашивался, кодировался, сдавался в ЛПД и КНД, но проходил месяц-другой после «лечения», Федор срывался и вновь уходил в запой. Но, как ни странно, на работу он выходил даже под шафе, и делал её как положено. Поэтому и занимал я дворнику деньги в любое время. Без сотни-другой от меня не убудет.
— Занять? — спросил я дворника.
— Ни! — мотнул Федор головой. — Я же тебе еще должен.
— Отдать пришел?
— Ни! — опять замотал головой алкаш. — Пока нету! Как только зарплату дадут — враз верну, ты же меня знаешь!
— Тогда чего от меня нужно?
— Я тут с утра возле казино подметал, — заговорщически прошептал он. — Во, чего нашел…
Федор разжал кулак, демонстрируя мне находку: на его грубой мозолистой ладони лежал невзрачный перстень-печатка из тусклого черненого металла, то ли серебра, то ли мельхиора. Ободок перстня и скоба были украшены арабской вязью. Центр — двумя треугольниками, входящими друг в друга и образующими шестилучевую звезду, в каждом луче которой был помещен непонятный символ. В центе звезды — большой зеленый камень, похожий на бутылочное стекло. Я взял перстенек в руки, покрутил его, пытаясь найти пробу, ведь даже на мельхиоре ставят соответствующий оттиск. Так ничего и не обнаружив, я вернул находку Федору.
— Бижутерия! — пренебрежительно сказал я. — Так, фитюлька!
— Не нужна? — искренне огорчился дворник.
— Да зачем он мне? Был бы хоть серебряный, а так…
— Подаришь кому-нибудь, — не унимался дворник.
— Кому? Хотя… Племяшу, может, подогнать? Он любитель всяких цепей и колечек с черепами, рокер недоделанный!
— Так возьмешь? — расцвел дворник.
— Ладно, — махнул я рукой, возьму! Доброта меня погубит! Чего хочешь за него?
Дворник вновь облизал губы и задумался, сложив их трубочкой:
— У… На шкалик дашь и нормально!
— Вот что, Федор, — произнес я, доставая деньги, — держи три сотни…
— Ни-ни! — замахал руками дворник. — Много этого!
— Ты мельницей не прикидывайся — бери, пока даю! И долг я тебе твой прощаю! Вдруг болт все-таки серебряный…
— Сережка, друг! — воскликнул дворник, пряча трясущейся рукой деньги в карман давно нестираной робы. — Ну, выручил, ну… А если все-таки не серебро? — неожиданно задумался он. — Тогда я тебе эти три сотни верну! Ты не сумлевайся!
— Не серебро, так не серебро! Мы с тобой в расчете! Ладно, топай, давай! Тебя уже, небось, корефули заждались?
— Ну, я побежал? — дворник преданно посмотрел мне в глаза.
— Ты еще здесь? — приподнял я одну бровь.
— Понял! Исчезаю!
Когда счастливый Федор вышел из магазина, ко мне подошел Санек:
— Чего там тебе на этот раз Федор сосватал?
— Да вот, болтяру притащил. — Я показал перстень Маменко.
— Раритетная вещица, — усмехнулся Санек. — Серебро?
— Да хрен его знает, пробы нет, — признался я. — В обеденный перерыв сгоняю в ломбард к Петьке. Пусть посмотрит.
— Ну-ну, — философски хмыкнул Санек и отправился раскладывать ценники.
Я примерил перстень на безымянный палец левой руки — печатка подошла идеально, будто по мне «шитая».
— Ну-ну, — тоже хмыкнул я, снимая перстень и пряча его в карман.
К двенадцати покупатели пошли валом, и я до самого обеда не вспоминал о своем приобретении. Быстренько перекусив, я решил не откладывать визит в ломбард, благо сие заведение находилось неподалеку — в ста метрах от магазина. Рулил в ломбарде мой однокашник по институту — Петька Панкратов. Если у меня возникали вопросы по драгметаллам я всегда шел к нему за советом. Он также прислушивался к моим советам, если собирался приобрести что-нибудь из бытовой техники. Такое вот взаимовыгодное сотрудничество. В ломбарде царила мертвая тишина и полумрак. За конторкой сидел Петька и что-то рассматривал в лупу.
