— Да, — подтвердил я. — Закрывать, либо переводить в валюту. И чем быстрее, тем лучше!
— Проверенная информация? — подобрался старый служака.
— Более чем, — ответил я.
— Понял. Тогда выздоравливай поскорее, — он протянул мне руку, — и больше так не попадай! До встречи!
— Не переживай, Федор Кузьмич, все нормально будет!
— Ладно, парни, я побежал! Хочу на ближайший рейс до столицы успеть…
— Счастливо, Кузьмич! — попрощался я.
— Федор Кузьмич, я, как только, так сразу и вылечу, — произнес Воронин.
— Все, парни, удачи! — генерал отсалютовал нам сжатым кулаком и стремительно вышел из палаты.
— Кузьмич-то наш еще ого-го! — с белой завистью в голосе протянул Прохор.
— Да, бодрый старикан, — согласился я. — Нам бы в его годы такую энергию. Слушай, Прохор, мне валить из этой больнички надо… Поскорее…
— В смысле? — не понял Воронин.
— Забыл что ли? Меня в этот раз, похоже, реально завалили!
— Я так и понял, — согласно кивнул Прохор, — в морг тебя действительно покойником определили. А там ты и того…
— Вот именно, что того! Там я и воскрес в очередной раз! А отсюда валить надо — у меня со дня на день раны закроются так, что и следов не останется! У местных эскулапов сразу куча вопросов появится… А оно нам надо? — риторически спросил я.
— И даром не нать, и с деньгами не нать! — согласился Проха. — Тогда я к главврачу, выписку оформлять?
— Толстобоков заартачиться, — задумчиво произнес я, — он мужик правильный… После такого-то ранения вообще редко кто выживает, — я хохотнул.
— Не суетись, решим это вопрос: где подмажем, где попросим — не первый раз замужем! — не стушевался Прохор.
— Слушай, давай мы так сделаем, — меня неожиданно осенило, — оформим мой перевод в Нахаловскую больницу. Во-первых: это рядом… А во вторых надо ментов отблагодарить, а то как-то не по-людски. Они меня, можно сказать, к жизни вернули!
— Ладно, займусь, — ответил Воронин. — А ты — покемарь пока. Ты хоть и бессмертный сукин сын, но видок у тебя… Краше в ящик кладут!
* * *
Каким способом Прохору удалось уломать главврача и Толстобокова, я не уточнял. Сначала они пытались меня «образумить», говоря, что последствия такого ранения могут быть непредсказуемыми, что так нельзя так наплевательски относиться к своему здоровью, и прочее-прочее-прочее… Но уже утром следующего дня, написав всевозможные «отказные письма», в которых брал всю ответственность за любые последствия нарушения лечения на себя, я трясся на жесткой лежанке в машине скорой помощи в сторону поселка Нахаловка. В поселковой больничке я тоже рассчитывал провести не более одного дня: так как из опыта знал, раны мои вскоре совсем исчезнут. Да и весь этот перевод из одной больницы в другую был устроен только для того, чтобы хоть немножко усыпить бдительность областных врачей, в руки которых в кои-то веки попала столь известная личность. К моему прибытию Прохор уже успел насуетить отдельную палату, в которую меня с комфортом вкатили прямо из машины скорой помощи на каталке. В палате с распростертыми объятиями, фруктами и цветами меня встречала местный главврач: Светла Васильевна Клюшкина — крепкая дородная женщина лет 55-ти, окруженная группой взбудораженных врачей. После взаимных приветствий и расшаркиваний, Светлана Васильевна, опустив очи долу, смущаясь и краснея, словно нашкодившая школьница перед строгой учительницей, произнесла:
— Сергей Вадимович, вы уж простите нас, грешных, что не разобравшись, как следует, вас в морг определили… Мы уж и сами себя давно поедом съели…
— Дорогая Светлана Васильевна, да не переживайте вы так! — Как можно тактичнее прервал я извинения главврача. — С кем не бывает? Все мы время от времени ошибаемся… Косячим, как модно сейчас выражаться…
Врачи немного приободрились, а я продолжил:
— Ведь все хорошо закончилось! А это главное! Я, уж поверьте мне на слово, зла ни на кого не держу…
— Сергей Вадимович, — чуть не в ноги кинулась ко мне Светлана Васильевна, вздохнув с облегчением — видимо ожидала от меня совсем другой реакции, — да мы вас всем коллективом так быстро на ноги поставим…
— Светлана Васильевна, голубушка, только рад буду! Да, и просьба у меня к вам: не нужно распространяться насчет моей персоны. Хочу остаться инкогнито… Ну, насколько это возможно. А сейчас, можно, я немного отдохну? Что-то утомился в дороге…
— Конечно-конечно! Пойдемте товарищи! — поспешно произнесла Клюшкина, выдавливая собравшихся врачей из палаты. — Сергей Вадимович, — сказала она, остановившись на пороге, — вас бы осмотреть… Все-таки тяжелое ранение…
— Хорошо, я чуть-чуть… только в себя приду, и можете осматривать, — произнес я, переглянувшись с Прохором.
— Отдыхайте, Сергей Вадимович! — сказала Светлана Васильевна, закрывая за собой дверь.
— А у тебя раны еще не зажили? — спросил меня Прохор, когда мы остались одни.
— Вроде бы еще нет, — ответил я. — Я ж в областной сегодня на перевязке был… Хоть и удивлялись все, что так быстро заживление идет, но ты же видел в прошлый раз, что с каждым часом темпы только возрастают. Интересно, если меня до пепла сжечь, за какое время я восстановлюсь?
— Сплюнь, Серега! — посоветовал Воронин. — А вдруг не восстановишься? После каждого покушения от тебя хоть что-то, да оставалось… А до пепла… Ну его нафиг, такие варианты!
— Согласен! Ну его…
В облупленную дверь палаты кто-то деликатно постучал кончиками пальцев.
— Открыто! — крикнул Прохор.
Дверь слегка приоткрылась, и в образовавшуюся щель осторожно заглянула круглая улыбающаяся физиономия старшего лейтенанта Колобкова:
— Можно?
— Сеня! — радостно произнес я, узнав своего «спасителя». — Заходи, дорогой! Тебе теперь всегда можно! В любое время дня и ночи! Вот погоди, встану на ноги, мы с тобой так отметим…
— Сергей Вадимович, я это, не один… — помявшись на пороге, произнес гаишник.
— А, и Шурик с тобой?
Из-за Широкой спины Колобкова выглянул его худосочный напарник.
— Здрасьте, Сергей Вадимыч! — глупо улыбаясь, произнес он, застыв, как и Колобков на пороге палаты.
— Ну, чего встали? — недовольно прикрикнул я на них. — Давайте, мужики, проходите, садитесь! Рассказывайте, как дошли до жизни такой?
— Какой такой? — остановившись у металлической спинки кровати, переспросил Шурик.
— Как какой? — рассмеялся я. — Врачи меня, понимаешь, в морг определили, а вы, черти полосатые, обратно к жизни вернули! Прохор Михалыч, — я потер пальцами горло, — организуй нам по стописят… Можно же мне со своими благодетелями за спасение принять?
— Сергей Вадимович, вам же, наверно, нельзя! — несмело запротестовал Колобков. — Мы ж никуда не денемся… Вот выздоровеете…
