Затем Меллириссиэль спрятала руки в широкие рукава хьяллэ и обратилась к сыну:
— Я оставлю девочку здесь до завтрашнего обеда. Позову, когда у меня будут новости. Можешь вернуться к людям.
Магистр кивнул и ушел через портал. Мать Пламенных снова повернулась к Райге и сказала:
— Идем. Силлириниэль будет рада позаботиться о тебе.
Лёгкая улыбка, которая играла на губах эльфийки, неожиданно согрела сердце девушки. Она чувствовала, что ей здесь рады. Что за нее беспокоятся. Заботятся. Райга удивлялась доброте Сил, и чувствовать такое же отношение Меллириссиэль было неожиданно приятно. Она снова вспомнила первый раз, когда наставник взял ее в свой источник. Именно тогда, по ученической нити, она в первый раз почувствовала сочувствие и интерес других Пламенных эльфов.
Час спустя Райга сидела на бортике эльфийской купальни и болтала ногами в воде. Большое мягкое полотенце девушка обернула вокруг себя так, чтобы оставить спину открытой. И сейчас палец Меллириссиэль осторожно скользил по тонким линиям шрамов, проступивших на ее спине после пробуждения Печати. Райга чувствовала усталость, после ванной клонило в сон. Наконец, руки эльфийки коснулись шрама в виде змеи. Девушка вздрогнула от этого прикосновения
— Все хорошо, — мягко сказала Меллириссиэль. — Я только смотрю.
— Знаю, — тихо ответила девушка и постаралась отогнать воспоминания.
Несколько мгновений эльфийка не убирала рук от Печати. А затем она встала и махнула Сил:
— Нанеси мазь. Я узнала, что хотела.
Райга подняла взгляд на Мать Пламенных и спросила:
— Что он сделал со мной?
Рука Меллириссиэль снова коснулась ее головы, утешая.
— Ничего страшного. Насколько я понимаю, это, действительно, одна из разновидностей магии ищеек. Заклинание — татуировка. Большое искусство. Далеко не каждый из Серых владеет им. И, похоже, эта вещь должна каким-то образом защитить тебя. Что наводит на определенные мысли.
— На какие? — похолодела девушка.
Она тут же вспомнила, каким вымотанным выглядел Сид после того, как наложил заклинание.
Эльфийка медленно подошла к витражу, на котором был изображен кто-то из ее предков в окружении языков пламени, и заговорила вновь:
— Что, если Хунтабере Сид и не знает, кто будет пытаться тебя убить, то очень хорошо знает, чем. Заклинание сложное. Нужен один из Высших ищеек, чтобы разобраться, что он туда намешал. Как ты понимаешь, воспользоваться их помощью мы не сможем. Тебе придется поверить в то, что этот юноша пытается тебя спасти. И надеяться, что его подарок сработает в нужный момент.
Силлириниэль тоже погладила ее по голове, утешая, и начала покрывать тонкие шрамы терпко пахнущей лечебной мазью. Меллириссиэль направилась к выходу из купальни и бросила на прощание:
— Линдереллио я расскажу все сама. Отправляйся спать. Вернешься к людям завтра.
Силлириниэль наложила повязку и подала Райге бордовое хьяллэ. Девушка проследовала за эльфийкой в одну из гостевых комнат Обители Пламенных. Там она с удовольствием завернулась в одеяло и закрыла глаз. Впечатления предыдущего дня смешались в кучу. Она старательно прислушивалась к своим ощущениям, но Печать не давала о себе знать. И заклинание Сида девушка тоже никак не чувствовала. Райга пыталась осмыслить все, что произошло, но ее клонило в сон. По Алому замку ходит человек, который скоро попытается ее убить. Хунта Сид снова то ли помогает, то ли преследует свои цели. Больше всего ей сейчас хотелось верить этому юноше. Но червячок сомнения продолжал грызть ее изнутри.
Утро понедельника в Сером замке выдалось привычно суетливым. Хунта сидел в своем кабинете. На столе перед ним громоздилась гора отчетов. Дело о покушении на принца становилось все более запутанным. После выпуска юноша был назначен личным помощником Аллатриссиэля. Должность подразумевала не только полномочия, но и ответственность. А также неизменную кипу бумаг. Юноша отбросил в сторону очередной отчет и тяжко вздохнул.
Внезапно дверь резко распахнулась, с грохотом ударилась о стену и застыла, чуть подрагивая. Ищейка вскинул голову. На пороге стоял Линдереллио фуу Акаттон Вал. В аметистовом взгляде клубилась тьма. Когда он шагнул в кабинет, то, казалось, внутри стало ощутимо жарче.
“Он в бешенстве, — с тоской подумал Хунта. — Неужели Райга ему рассказала? Я был уверен, что постесняется.”
Эльф сделал еще несколько шагов вперед и начертил заклинание. Дверь с таким же грохотом закрылась. Сверху упало запирающее заклинание и глушилка. Хунта медленно поднялся из-за стола, понимая, что от гнева магистра ему уже деваться некуда.
Тот оказался рядом мгновенно и схватил юношу за запястье. Холодный взгляд пронзил Сида насквозь. Когда эльф заговорил, в его голосе звучала едва сдерживаемая ярость.
— Я не знаю, что у тебя на уме, щенок. Но если ты втянешь ее в разборки своего рода, или тронешь еще раз хотя бы пальцем… Так и быть, в знак уважения к Аллатриссиэлю, я оставлю от тебя кучку пепла.
Пальцы эльфа, которые держали руку Хунты, вспыхнули, прожигая рубашку и оставляя ожоги на коже Серого. Юноша зашипел и попытался вырваться. Но у эльфа была железная хватка, и боль только нарастала, заставляя забыть обо всем.
Цанцюритэль взгромоздил пачку бумаг на стол Аллатриссиэля и заявил:
— Эти я просмотрел. Все мимо.
Тот вздохнул и махнул рукой:
— Сдай Хансу, пусть подошьет все в архив.
В этот момент дверь распахнулась и на пороге появился Линдереллио. С первого взгляда оба ищейки поняли, что их друг пылает гневом. Пламенный пересек кабинет, остановился перед столом Аллатриссиэля и веско сказал, глядя ему в глаза:
— Преподай своему щенку пару уроков общения с Пламенными. Иначе в следующий раз тебе придется его хоронить.
После этого он резко развернулся и ушел, не прощаясь.
Аллатриссиэль поднялся и быстрым шагом отправился в кабинет своего ученика. Хунта сидел на полу, всхлипывая и баюкая раненую руку. Четверть левого рукава серого мундира сгорела. На запястье юноши красовался ожог. Волдыри складывались в следы пальцев. Эльф опустился на пол рядом с юношей, положил руку на его голову, и произнес пару эльфийских слов. Его пальцы вспыхнули зеленым. Зеленое сияние вспыхнуло вокруг ожогов, успокаивая боль.
Цанцюритэль в это время остановился рядом и покачал головой:
— Что ты натворил, Хунтабере? Линдереллио иногда не считает нужным сдерживаться. Но калечить просто так тоже не в его правилах. Шрамы останутся.
— Значит, хотел, чтобы ты помнил, — задумчиво произнес Аллатриссиэль. — Помнил, что бывает с теми, кто задевает Пламенных. Когда ты успел перейти ему дорогу, Хунта?
— Я не могу вам сказать, простите, — прошептал ищейка. — Это дела рода.
— Цанцю, мазь и бинты, — приказал его наставник.
