Заметив нас, экономка трясущейся рукой указала на призрак и страдальчески захныкала:
— Он опять… бесстыдник, какой!
Я нерешительно позвала:
— Господин призрак, можно с вами побеседовать?
Но бестелесный дух лишь махнул рукой и бросил:
— Пошла вон, шальная девка.
И тут же, вытянув губы как для поцелуя, переместился вплотную к Минди. Та снова завизжала, пытаясь пеной отгородиться от посягательств. Решение пришло нежданно, словно в голове сложилась картинка из разрозненных кусочков. Я топнула ногой и крикнула:
— Граф Форвейн, извольте вести себя надлежащим образом! — ну а почему бы и нет? Одежда призрака красноречиво говорит о его знатном происхождении. Почему бы этому призраку и не быть духом одного из бывших владельцев замка? Вон их сколько в семейном склепе лежит.
Призрак взвился под потолок, разбрызгивая мыльную пену во все стороны. Пометавшись по купальне, он просто растворился в одной из стен. Рядом вздохнула Ядвига:
— Поговорили, называется…
Но я решила не сдаваться. Знаю я, где можно найти этого невоспитанного духа. Надо же, назвал меня, шальной девкой! А ещё граф.
Набросив поверх платья теплую накидку, я спустилась на первый этаж женской половины и шагнула в тёмной коридор, ведущий к комнате благочестивой Ларинель.
Возле замурованной двери я чуть-чуть кашлянула и позвала:
— Господин призрак? Можно с вами поговорить? Это очень важный разговор.
Тишина. Я приложила ладони к кирпичной кладке и послала слабый магический импульс. И тут же появился призрак, который своей прозрачной фигурой попытался загородить бывший дверной проем.
— Наглая девка, сказано тебе, убирайся отсюда! Заполонили весь замок, нечестивцы!
Я в страхе попятилась и уперлась спиной в стену коридора. Никак не могу привыкнуть к внезапному появлению призрака из стены.
— Граф Форвейн, почему вы такой грубиян?
Дух недовольно скривился:
— А чего любезничать с простолюдинами, да ещё такими нечестивцами!
— То есть, я права и вы граф Форвейн? Один из владельцев замка Форфейпак?
Призрак вдруг переместился вплотную ко мне. Оперся рукой над моей головой о стену и замер, ожидая реакции. Визжать принципиально не стану, хоть и страшно.
— И чего не орешь? Учти, хлопнешься в обморок, так и останешься здесь лежать до утра.
— Господин призрак, или граф Форвейн, мы же с вами воспитанные люди. Может, поговорим спокойно? Без оскорблений и вот этих ваших штучек.
Призрак отступил, с любопытством разглядывая меня:
— Что, совсем не боишься? Но предупреждаю сразу. Ты не в моём вкусе, даже не старайся. Я пышечек люблю.
— Я поняла, граф Форвейн. Так могу я задать вам несколько вопросов, раз уж вы удостоили меня своим вниманием? — призрак приосанился. Окинул меня заинтересованным взглядом. Снова приблизился.
— А ты ничего, симпатичная, хоть и шальная. Ну, что там у тебя? Спрашивай.
Я всё-таки отступила вдоль стены на пару шагов. На всякий случай.
— Граф Форвейн, вот вы рассказывали про благочестивую Ларинель и её безутешного супруга. А почему в склепе, где похоронена Ларинель, нет его могилы?
Дух скорчил гримасу, что в свете магического шара выглядело особо зловеще.
— Потому что он недостоин лежать рядом с прахом благочестивой Ларинель! — и сказано это было с такой горечью, что у меня даже мурашки на руках выступили.
— А почему недостоин? Что он сделал?
Призрак метнулся по коридору, растворился в темноте. И неожиданно появился у меня из-за спины.
— Он предал память благочестивой Ларинель. И нет ему прощения.
— А где тогда он похоронен? Где его могила?
Призрак посмотрел на меня как на недоразумение:
— Нет у него могилы!
— А как так получилось? Из-за чего он погиб?
Дух графа завис передо мной в молчании. Склоненная голова, безвольно опущенные руки.
— Он стал жертвой собственной самонадеянности и глупости. И поделом нечестивцу! — и с этими словами призрак исчез в стене. Что-то подсказывало мне, что разговор окончен.
— Спасибо, граф! — возможно призрак не услышит, но лучше быть вежливой.
Разговор состоялся, но понятнее не стало. Где похоронен последний граф Форвейн, отчего он умер? И почему бы призраку не объяснить все по-человечески? К чему эта иносказательность и патетика?
Ядвига не стала дожидаться меня. Видимо она не верила, что я смогу разговорить призрак. Ну и ладно, завтра обсудим, тем более что и обсуждать-то почти нечего. Я стала укладываться спать, мысленно составляя план на завтра. Помимо судьбы последнего графа Форвейн, нужно ещё узнать о тех защитных рунах, которыми расписаны тюремные помещения. Надо как-то узнать, когда именно их нанесли и от чего защищались. Ох, чует моё сердце, придётся всё-таки копаться в пыльных рукописях и реестрах.
Завывающий ветер за окном подействовал лучше колыбельной. Глаза словно сами закрылись, и я провалилась в сон. Сновидения у меня случались редко. И если уж снилось что-то, то такая ерунда, которая утром сразу же вылетала из головы.
Когда я увидела в рассеивающейся дымке лицо господина без памяти, то удивилась не сну, а тому, что осознаю, что я сплю, и что всё это мне снится. Разве так бывает? За спиной мужчины был виден край гобелена, за которым я сегодня обнаружила руны. А господин без памяти, так же как и в обед, улыбнулся и произнёс:
— Прошу простить меня, госпожа Клорр, за это вторжение. Но у меня нет другого способа поблагодарить вас.
ГЛАВА 17
Это было настолько невероятным, что даже во сне я лишилась дара речи. Лицо господина без памяти было так близко, что я могла рассмотреть его в мельчайших подробностях. И небольшую горбинку на носу, и шрам на подбородке, который ничуть не портил облик мужчины, а придавал ему некоторую загадочность. Тёмные волосы тяжелыми прядями спадали на лоб. Но сильнее всего приковывали внимание его глаза. Пронзительно синего цвета. Я никогда не видела такого насыщенного оттенка. Я смотрела в глаза господина без памяти и вдруг отчетливо поняла, что означает выражение утонуть в омуте глаз. Кажется именно это со мной и происходит. Чтобы избавиться от наваждения, которое не только завораживало, но и пугало, я перевела взгляд на уголок гобелена, за спиной мужчины.
— Госпожа Клорр, вы молчите, потому что сердитесь на моё вторжение?
Ах да, я должна что-то ответить. Но разве во сне можно разговаривать? Я шевельнула губами, ожидая, что сейчас проснусь от звука собственного голоса, и этот странный сон оборвется.
— За что вы благодарите меня, господин… простите, я не знаю вашего имени?
