Я оглядываюсь в поисках Старого Крони. Надеюсь, он объяснит, где мы оказались. Но в комнате пусто. Старого Крони нигде нет.
Сиделка хмурится, приняв моё молчание за дерзость:
– Если ты сейчас же не уйдёшь, мне придётся позвать… – Но она не успевает договорить, потому что её перебивает другой голос.
– Это моя правнучка, – произносит старушка, подняв голову. – Я её давно ждала.
Сиделка смотрит на пациентку, на меня, а затем, неодобрительно цокнув языком, на часы.
– В виде исключения, – говорит она. – Но не переутомляйтесь. Сейчас полседьмого утра, а вам после травмы надо отдыхать.
Приподняв подушки, сиделка помогает старушке сесть. Ночная рубашка на той такая же белая, как и натянутое до груди одеяло.
– Десять минут, – предупреждает сиделка, бросив на меня строгий взгляд по пути к двери. Затем она уходит, и я остаюсь наедине со старушкой.
Сидя в постели, она манит меня ближе.
– Не бойся.
Я подхожу к ней. Полированный пол продолжает скрипеть под ногами. Мне совсем не страшно, но я ничего не понимаю. Это не может быть моя прабабушка. Обе мои прабабушки умерли до моего рождения.
На тумбочке рядом с кроватью я вижу открытку с пожеланием здоровья – и конверт, в котором она лежала. Моё сердце на мгновение замирает, когда я читаю имя на конверте.
Чарлотта Нун.
Я смотрю в лицо старушки. Длинные седые волосы под повязкой напоминают снежный ореол. Бледная кожа словно высохла и вся, как старинная карта, покрыта складками и тёмными пятнами. Но когда я смотрю в её яркие, хоть и запавшие глаза, в ответ на меня смотрят мои собственные.
– Вы – это я, – тихо произношу я.
Морщины вокруг губ старушки складываются в улыбку. Ту самую, которую я отрабатываю перед зеркалом каждый день.
– Была, – отвечает она. – Или ты будешь. Как сказал Старый Крони, всё зависит от точки зрения.
Я молча рассматриваю старушку, и мой разум бунтует. Не может такого быть!
– Всё хорошо, – говорит старушка и берёт меня за руку. – Я всегда знала, что этот момент настанет, потому что я так отчётливо его помню. Но я понимаю, что ты потрясена. Я-то помню, что чувствовала тогда. Так странно видеть тебя и твои глаза… хотя, кажется, всего лишь вчера я стояла здесь и смотрела на саму себя.
Она держит меня за руку, и под пергаментной кожей я ощущаю косточки, хрупкие, как у птички. Но я продолжаю смотреть ей в глаза, и моё воображение стирает морщины, одну за другой, пока под ними не обнаруживается моё собственное лицо.
– Морщины – это просто маскировка, – говорит она, словно прочитав мои мысли, и свободной рукой слегка похлопывает себя по голове; повязка на ней совсем как та, что была на мне. – Здесь, внутри, я – всё ещё ты.
Старый Крони сказал, что мне надо кое с кем увидеться, но я бы в жизни не догадалась, что меня ожидает встреча с собой.
– Я прекрасно помню каждое мгновение той ночи, – продолжает Чарлотта. – Кажется, это было совсем недавно. Джонни гнался за нами по лесу, наряженный каким-то пугалом. Я упала и ударилась головой так сильно, что чуть мозги не вылетели. Ещё помню, как я лезла на верхушку дерева и переплывала реку. И я до сих пор слышу, как снег скрипит под ногами, пока мы идём по бесконечному лесу. Я думала, мы никогда оттуда не выберемся.
Мои глаза наполняются слезами, и меня охватывают воспоминания.
– Но я всё ещё в лесу и не могу найти дорогу.
– Знаю, – отвечает Чарлотта, ласково сжимая мою руку. – Я помню, как чувствовала себя потерявшейся и никому не нужной. Не только в лесу, но и вообще.
Я вижу у неё на глазах слёзы – совсем как у меня.
– Знаю, ты хочешь, чтобы мама с папой перестали постоянно ругаться. Но ты в этом не виновата. Помню, как я сидела в своей крошечной комнатке ночи напролёт, отстукивая сообщения дедушкиным телеграфным ключом и мечтая о том, чтобы пришёл ответ. Чтобы кто-то сказал мне, что выход есть. Что жизнь может измениться.
Да. Я столько раз смотрела на неподвижный телеграфный ключ, тщетно ожидая ответа.
– Когда я упала и расшибла голову и меня отвезли в больницу, я поняла, что время наконец пришло, – говорит Чарлотта, и её голос слегка дрожит. – Что я увижу тебя – и скажу, что всё будет.
Я чувствую, как её пальцы постукивают по моей руке.
– Из леса можно выйти.
Мысленно я перевожу. Точка – тире – точка. Сообщение получено.
Я вспоминаю, что сказал мне Старый Крони, когда мы стояли на поляне. «Поступки, которые ты совершишь, изменят будущее». И сейчас мне надо знать наверняка.
– Что я должна сделать?
– Собраться с духом, Чарли, – отвечает она. – Тебе понадобится очень много храбрости. Впереди ждут мрачные времена – мрачнее, возможно, не бывало. Ещё одна война, страшнее предыдущей. Иногда ты будешь думать, что надежды нет. Но не отчаивайся. В конце концов взойдёт солнце. – Она крепче сжимает мою руку. – Нельзя предотвратить то, что будет, но можно обратить это к лучшему. Как и сказал Старый Крони, каждым своим поступком, даже самым маленьким, ты создаёшь будущее. Ты хорошо умеешь разгадывать загадки, Чарли. Сегодня ты расшифровала столько тайных посланий. Помогай и впредь папе с кроссвордами. Это пригодится.
Я недоверчиво смотрю на саму себя:
– И это всё, что вы можете мне сказать? Что будет война и что я должна решать кроссворды? И каким образом это изменит мир?
– Слова – вот что важно, – отвечает Чарлотта. – Так нам говорили в Блетчли-парке. Если найти нужные слова в нужное время, можно выиграть войну. Загадки, которые ты разгадываешь, спасут тысячи жизней, Чарли. Я бы многое могла тебе сказать, но ты должна узнать это сама. Старый Крони сказал мне, что время похоже на океан – и вот я его пересекла. Я видела доброту, отвагу, красоту, чудеса – о, в мире столько чудес! Пусть впереди беда, но моя жизнь – твоя жизнь, наша жизнь – полна радостных мгновений. Танцы, смех и долгие прогулки в парке… – Она смотрит на меня и игриво улыбается. – И поцелуи тоже.
Я невольно краснею – и вижу, как щёки Чарлотты тоже розовеют. Я смотрю на своё будущее – на женщину с длинными седыми волосами, разметавшимися по подушке, – и слова срываются с моих губ, прежде чем я успеваю спохватиться:
– Мне что, придётся отрастить волосы?
Чарлотта улыбается ещё шире.
– Возможно, – говорит она. – Тебе решать. Всё возможно. Всё впереди. Своё будущее ты пишешь сама. – Она напоследок сжимает мне руку и выпускает её. – Раздвинь, пожалуйста, занавески, Чарли, – просит она, и её голос слегка дрожит. – Я хочу посмотреть, как встаёт солнце.
Я киваю, подхожу к окну и раздвигаю длинные шторы. Окно выходит на тёмные поля, а вдалеке виднеется сплошная линия деревьев. Горизонт начинает слабо розоветь.
