Редкостный зануда. Просто невыносимый зануда. Я повернулась, сцапала Брендона за плечи и поцеловала, пока не сбежал. По крайней мере, мне известно, как гарантированно расшатать его душевное равновесие.
— А Ларсон? — спросила я, когда дыхание окончательно сбилось, а руки поползли по Брену совсем уж неконтролируемо. Хотя ничего лишнего бессовестный Фелтон позволять мне не собирался. — Что с ним?
Брендон предусмотрительно отсел от меня на стул.
— Пока заперт в подвале. Ордер подготовлен, скоро перевезут в тюрьму. Был бы он чуть менее заметной персоной, папа бы решил все тихо и аккуратно, а так будет суд… Думаю, ему светит пожизненное. Имя Лестеров опять не будет сходить с передовиц газет. У Ларсона двое детей, и я могу только надеяться, что теперь история с бастардами лорда Седрика закончится окончательно.
Да уж, кузенов было жаль… Но не настолько сильно, чтобы пытаться как-то им помочь. Да и вряд ли состояние их отца вот так запросто испарится, только потому, что он попал в тюрьму.
— Я хочу увидеть его. Пусть узнает от меня и Дина, кто получит титул наследника, — протянула я, заранее предвкушая, беспомощную ярость родственника.
Брендон пожал плечами. Он совершенно не желал злорадствовать над поверженным врагом.
— Лично я больше хочу увидеть твое лицо, когда я скажу дяде Дэниэлу о наших отношениях.
Сердце предательски екнуло.
— Ч-что? Зачем что-то говорить папе? — всерьез перепугалась я.
Сознаваться во всем отцу я точно не была готова! Только не сейчас… Да и зачем вообще? Нам и так хорошо! Не нужно никому ничего говорить!
Брендон нахмурился и подался вперед.
— А ты намереваешься прятаться?
Говорил Паук так, словно был оскорблен до самой глубины свой паучьей темной души. Сразу захотелось спрятаться от него подальше, пока не отойдет. Но деваться в палате было попросту некуда.
— Но… Папа вряд ли обрадуется. Да и ему нужно немного успокоиться после того, как Дин… И, знаешь, сообщать родителям — это ведь уже что-то серьезное.
С каждым моим словом Брендон как будто злился все сильней и сильней. Даже в комнате словно бы потемнело, но, хоть убейте, я не могла понять, что именно сказала такого уж ужасного.
— А у нас и без того все серьезно, — процедил Брен, поднимаясь на ноги. — У нас все более чем серьезно Лестер. И если признаваясь тогда мне в любви, ты рассчитывала, что я стану новым интересным опытом…
Кажется, все пошло совсем не так. И Брендон, кажется, вообще собрался уходить.
— Ну, что ты только себе придумал?! Что, скажи на милость?! — почти кричала я, цепляясь за руку Брендона так, словно он был единственной моей надеждой на спасения.
Паук замер, словно бы закаменел.
— Посмотри же на меня, — взмолилась я, не смея отпустить его сухую ладонь, такую сильную, совершенно уже мужскую. — Ну, посмотри на меня, прошу.
Фелтон поворачивался медленно, так медленно, а когда увидела, наконец, его глаза, произнесла:
— Мне никто, кроме тебя, не нужен. И никогда не будет нужен.
И внезапно меня словно накрыло океанской волной, когда вода сбивает с ног, тащит по дну, и не вздохнуть, не выбраться. Я чувствовала чужую нежность, теплую, неуверенную, робкую… И любовь, спокойную, тихую и почти что обреченную.
Сердце пропустило удар.
Запечатление.
Это наверняка оно. И теперь я тону в чужой душе, которая едва не дороже своей собственной.
Но как я умудрилась? И… Почему так рано… Я ведь даже не была уверена…
— Как ты только можешь думать, что не заслуживаешь любви? — дрожащим шепотом спросила я.
Брен не отводил взгляда. Пустой? Нечитаемый? Да вся вселенная отражалась теперь в этих серых глазах, которые для меня сияли ярче всех звезд на небе!
А потом, потом показалось, будто я стала духом, который поймали меж двух зеркал. Как будто на меня двукратно обрушивались собственные чувства, и чувства Брена и так еще раз, и еще раз, до бесконечности.
— Ты?..
Паук еле заметно улыбнулся.
— Вообще, это ты. Я просто подумал, что тебе будет неуютно, если я тоже не запечатлюсь на тебя. Так вот, чудовище, серьезнее этого нет ничего. Я люблю тебя.
Прижаться всем телом к нему, самому родному, самому нужному, который… так словно бы даже дышит только для меня. И знать, что он чувствует каждое биение моего сердца, понимает, что он для меня самое совершенное существо, и мне все равно, что он не станет петь серенады и осыпать меня цветами.
— Это ведь навсегда? — с испугом спросила я у своего парня.
Фелтон рассмеялся.
— И даже дольше. Так что дяде Дэниэлу в любом случае нужно рассказать.
Я жалобно всхлипнула, но прекрасно ощущала, что Брендон остался совершенно непреклонен.
Папа наверняка будет орать.
Глава 16
Когда мы вдвоем с Брендоном вошли в комнату, которую занимал папа, он сразу заподозрил неладное, буквально с первого взгляда. Сердце провалилось в пятки, когда отец поднял глаза от бумаг и уставился на нас с Пауком. Пожалуй, я бы сбежала, если бы не исходящая от моего парня спокойная уверенность. Хотя нет, я бы в любом случае сбежала, вот только подлый и предусмотрительный Паук намертво держал за руку.
— Брендон? Что тебе от меня понадобилось, малолетнее чудовище? — не слишком довольно спросил отец.
Он держал себя в руках, стараясь не слишком демонстрировать неприязнь к Пауку, но явно из последних сил и только ради меня.
— Дядя Дэниэл, я хочу попросить у вас разрешения встречаться с Джейн, — в своей обычной манере произнес Брен.
Сперва папа выронил ручку, потом открыл рот, чтобы что-то сказать, но не смог.
— Папочка, может, тебе воды налить?! — всполошилась я, боясь, что отца действительно хватил «на радостях» удар.
Дорогой родитель покачал головой и с трудом выговорил:
— Я этому гаденышу шею сверну!
Господи ты боже мой… Только этого не хватало!
— Папа, не надо, я его люблю! — завопила я, прикрывая Брена собой.
А вот сам Паук почему-то от всей души веселился. Лицо его хранило прежнее каменное выражение, но в его душе колокольчиками звенел чистый искренний смех, который ужасно злил.
— Ты чего ржешь?! — напустилась я уже на Брендона, хорошенько стукнув его по груди. — Не видишь, папа злится! Это все твоя идея, между прочим!
Папа внимательно посмотрел на меня, потом на Брена, и глаза его растерянно округлились.
— Господи… Только не говорите мне, что вы запечатлены…
Паук перехватил мои руки на всякий случай и сообщил:
