— Я предлагаю вам ознакомиться с документами, - настаивает лунник, чье идиотское имя я уже почти забыла. В их этих апострофах сам черт ногу сломит, а я тем более не собираюсь.
— А я предлагаю вам потрудиться и человеческим словами через рот объяснить, что это за клоунада.
Он сжимает челюсти, а я в ответ просто пожимаю плечами. Может, на кого-то эти игры воробьиными мускулами и действуют, а мне так вообще плевать.
— Маргарита, у меня нет времени…
— Маргарита Александровна, - поправляю его. - И потрудитесь больше не фамильярничать, потому что мы с вами на брудершафт не пили и труп общего врага вместе не закапывали.
— Это здание - собственность муниципалитета. Оно принадлежит городу и представляет собой историческую ценность, которую вы, Маргарита Александровна, присвоили абсолютно незаконно.
— До того, как я организовала здесь сиротский приют, господин лунник, это здание было просто старой развалиной, до которой никому не было дела. Но стоило нам своими силами его отстроить и привести в порядок - оно вдруг стало важной городской ценностью и понадобилось каждой собаке в городе.
Он хмурится и делает знак здоровякам в спецовках грузчиков, которые все это время курили возле машин и с интересом наблюдали за нашим вежливым словесным мордобоем. Как только парни начинают двигать в сторону дома, я на всякий случай становлюсь прямо посреди дорожки.
— Господин лунник…
— Господин Шар’Тат, - точно так же перебивает меня он. - Мы с вами, Маргарита Александровна, труп вместе не закапывали.
— Так вот, господин лунник, прежде чем вы сделаете непоправимую ошибку, послушайте, что я вам скажу. - Я намеренно его раздражаю, потому что пока мы вот так словесно поливаем друг друга помоями, у меня будет еще немного времени. Понятия не имею, что делать потом, но никто не станет выгонять нас после приезда полиции. По крайней мере, хочу на это надеяться. - Я стою вот здесь, а за мой спиной стоит дом, в стенах которого живут пятьдесят сирот. И если вы думаете, что я позволю хотя бы кому-то из вашей братии выгнать нас оттуда - вы самый глупый лунник из всех, кого я встречала.
— А теперь послушайте вы, госпожа Шереметьева. - Он произносит мою фамилию так брезгливо, будто берет двумя пальцами грязную тряпку. - У меня есть все законные основания для того, чтобы выставить вас за дверь. Вас - и ваших человеческих приживал. И если вы думаете, что угрозы склочной бабы могут меня остановить, то вы самая бестолковая человеческая женщина из всех, кого я встречал. Хотя, - он снова морщит нос, - вы все недалекие и будь моя воля…
Я успеваю швырнуть папку ему в лицо до того, как он закончит свой поток дерьма.
Листы разлетаются в разные стороны, но пластиковый уголок все равно попадает точно ему под глаз, оставляя длинную тонкую царапину, которая тут же набухает и краснеет. Лунник закрывает щеку ладонью - и я слышу, как в бессильной злобе скрипят его зубы.
— В следующий раз, - предупреждаю я, надеясь, что мне не послышался выразительный скрип шип, - вам в голову полетит что-то более тяжелое. Рискнете головой? Не припоминаю случаев, чтобы у лунников вырастала дополнительная, хотя, может, для вас это не смертельно, ведь вы думаете совсем другим местом.
Лунник что-то рявкает стоящим за его спинами грузчикам - и те снова идут в нашу сторону. На этот раз как-то все сразу - человек десять - и у пары из них я замечаю какие-то инструменты. Что бы это ни было - оно пойдет в ход, если мы с Жанной начнем сопротивляться.
А мы начнем, потому что кроме нас о кукушатах больше некому позаботиться.
Но когда замечаю резко «влетающую» в нашу войну огромную черную машину, то чувствую ни с чем не сравнимо облегчение. Потому что, хоть она и без полицейских мигалок, в ней точно наше спасение. Которое выходит, резко громыхает дверцей и на ходу поправляет идеально сидящий на здоровенных плечах пиджак.
Коряга. Божечки, никогда не думала, что буду рада видеть его, да еще и при таких обстоятельствах. Тем более в таких обстоятельствах!
Картина, достойная кисти великого художника - Коряга, уверенно идущий мимо всей этой своры, и отпечатки подошв его дорогущих туфлей, оставленные на белых листах бумаги. Становится рядом со мной, чмокает меня в лоб и легко поглаживает за плечи. Чуть-чуть сжимает пальцы, заставляя посмотреть ему в лицо.
— Все хорошо. - Не вопрос, а какое-то железобетонное утверждение.
— Извини, - шмыгаю носом, с трудом сдерживая слезы. У меня так всегда - сначала стою на смерть, а потом, когда уже можно выдохнуть, начинаю реветь как белуга. Поэтому обычно стараюсь спрятаться подальше, чтобы не разрушать образ Железной Марго. Но здесь-то мне куда прятаться? - Я как-то забыла, что у меня есть секретное оружие.
— Хорошо, что оружие, а не Коряга, - сквозь усталость улыбается он. - Так, глядишь, дорасту до ядерной бомбы.
— Не льстите себе, супружец, максимум до автомата Калашникова.
Всегда и во всем в своей жизни я привыкла полагаться только на себя. Жизнь научила, что никто и никогда не приходит, не раскрывает над тобой зонтик, чтобы спрятать от всех невзгод, не закрывает рукой от бури, не прячет за спину. И как-то вот так, потихоньку, а скорее от безысходности, я «приучила» себя никогда и ни на кого не полагаться. Только так и получалось выживать, особенно когда на руках остались мелкие Нана и Аврора.
Но вот сейчас, когда Коряга сжимает меня за плечи, вся моя дикобразья игольчатая броня как-то медленно сползает на землю. Я пытаюсь ее подхватывать, напоминаю себе, что все это временно, и когда наш фиктивный брак исчерпает себя - мне снова придется вспоминать о том, как быть сильной, независимой… и абсолютно одинокой перед любыми опасностями. И чем больше я сейчас расклеюсь - тем тяжелее потом будет снова натягивать латы сильной женщины.
— Марго, что с вами? - Коряга немного хмурится, когда замечает мой рассеянный взгляд.
— Меня немного беспокоят эти… товарищи, - это не совсем правда, но не могу же я сказать, что меня только что поразил гром осознания насчет наших «отношений».
— Вот те? - Он насмешливо кивает себе за спину. - Моя дорогая, это просто мелочи, которыми вам не стоит забивать свою хорошенькую головку. Надеюсь, вы с детьми хорошо вчера отдохнули? Сделали мне пару смешных селфи с каракулями на ваших щеках?
— Только с пчелиными рожками, - улыбаюсь я, но чувствую себя как никогда близкой к тому, чтобы безобразно разреветься и броситься ему на шею.
— Луна Всевидящая, целые пчелиные рожки! - Коряга блаженно закатывает глаза. - Я запрещал себе мечтать, что когда-нибудь наши отношения достигнут такого уровня доверия. Обещаю, что…
— Господин Шад’Фар! - Нас грубо перебивает мужской голос, и Коряга кривится, как будто его крепко огрели по затылку.
Нет, с ним определенно что-то не так в эти дни. И круги под глазами - сейчас особенно выразительные. И еще сеточка морщинок. Они ни капли его не портят и придают особенный шарм и импозантность, но все-таки - они от усталости. Меня больно кусает осознание того, что даже если у нас фиктивный брак «для блага общих дел», я даже не попыталась узнать, что с ним. А он всегда и все продумывал так, будто в его занятой жизни нет ничего важнее меня.
