— Ладно-ладно, - он миролюбиво показывает поднятые ладони, - над избирательностью еще стоит поработать.
— Звучит как грандиозный план на год, - все-таки фыркаю я.
— Марго, вы ревнуете.
— Нет, - быстро отмахиваюсь от неприятны мыслей о том, что его предыдущая фраза прозвучала так, будто он собирается записать в свой список любовных побед еще минимум десяток имен.
— Я утверждал, а не спрашивал.
Лунник протягивает ладонь и легко проводит пальцем у меня между бровями. Едва касается кожи - а у меня щемит где-то за ребрами и хочется достать эту неугомонную мышцу, которая называется сердцем, и покрепче ее сжать, чтобы не скакало как угорелое.
— У вас вот здесь появляется три маленьких складки, когда вы лукавите, - поясняет лунник и наклоняется вперед. - Я остановился на вас примерно через минуту после того, как впервые увидел лицом к лицу. Кажется, сразу после вашей гневной тирады о том, какой я подлец. Ни одна женщина в мире никогда не ставила меня на место так решительно и безапелляционно. Так что, моя дорогая, будет справедливо признать, что мы с вами во всех смыслах положительно влияем друг на друга. И ради блага окружающих предлагаю подкрепить его долгими годами совместной жизни и парой румяных пацанов.
Честное слово, могу поклясться на чем угодно, что до того, как он заявил желание размножаться, я была готова признать себя упрямой ослицей, покаяться и признать, что все это время вела себя просто отвратительно.
— Коряга! - Откуда-то у меня даже берутся силы довольно резво подняться на ноги. - Благодаря вам я теперь абсолютно точно знаю, что все без исключения лунники обладают одним общим свойством - умеют феноменально все портить!
Он сокрушенно вздыхает, поднимается следом и отказывается забрать платок, который я пытаюсь всучить ему обратно.
— Простите, Марго, ничего не могу с собой поделать. - Впрочем, разочарованным он не выглядит. Скорее, вполне осознанным. Да покрашенная скамейка с табличкой «Осторожно, окрашено!» выглядит более виноватой, чем этот тип! - Ваш вид и ваши… гммм… формы, в некоторой степени лишают меня рассудка. Могу я попросить о снисхождении и сделать скидку на мое и без того плачевное положение?
— Я подумаю.
Пока наш разговор окончательно не скатился в очередную перепалку - даже если я от них впадаю в эстетическую нирвану! - быстренько ретируюсь до двери, но уже у порога останавливаюсь, когда становится ясно, что супружец и не думает меня догонять. Все же нужно отдать ему должное, он не подвержен классическим мужски манипуляциям вроде «догнать и схватить», «грозно рычать», «угрожать поиметь» и все такое прочее. Понятия не имею, что там в голове у женщин, которые считают такое мужское поведение «романтичным и милым». Меня от таких экземпляров откровенно воротит. Я, черт подери, не вещь, чтобы кто-то норовил прилепить на меня штамп своих больных маскулинных фокусов.
— К этому разговору, Коряга, мы с вами вернемся через пару дней.
— Собираетесь строить план Барбаросса? - интересуется он, снова очень элегантно пряча ладони в карманы модных брюк.
— Если у меня будет на это время в перерывах между уроками выживания, жаркой зефиров на костре, изучением дикой природы, устройства муравейников и бог знает чего еще, что взбредет в голову моим кукушатам.
— Рискую показаться недалеким, но мне определенно требуется подсказка, чтобы расшифровать все это.
— Я веду детей в поход. То есть - везу. Два дня подальше от города, на природе, с рюкзаками и походными песнями.
— Это безопасно? - тут же настораживается Коряга.
— Конечно, это безопасно! Господи, супружец, неужели вы думаете, что я бы стала рисковать детьми, если бы не была хоть сколько-нибудь компетентна в этом?
— Ради луны, Марго, я не хотел посягнуть на ваши безграничные таланты, но и не спросить - не мог. Если нужна моя помощь…
— Нет! - слишком резко отвечаю я и даже выставляю вперед руку, как будто он вот-вот бросится упаковываться в походные ботинки и фонарик. Два дня сна в одной палатке - это было бы… слишком. - Мы с Жанной уже все организовали и подготовили. Кроме того, со мной идут только самые взрослые ребята, которым точно не нужно подтирать носы. А некоторые даже могут сбацать на гитаре походные песни.
— Сбацать? - Он чуть не давится смехом. - Ваш лексикон поражает меня все больше и больше.
Пользуясь тем, что этот хищник не обирается меня проглатывать, выскальзываю за дверь и быстро сбегаю из дома, по пути вызывая такси, чтобы, наконец, избавиться от всевидящего ока водителя. Уже в машине по дороге домой пишу сообщение Ши: «Он отказался. Кажется, твой дядя всерьез отдал тебе предвыборную гонку».
Ответ не заставляет долго себя ждать. «Я же говорил, что он очень упрямый», пишет Ши, и я тяжело вздыхаю, вновь и вновь ругая себя за эгоизм.
У Коряги была мечта - он хотел быть сенатором.
Он шел к этому много лет, бился над рейтингами и даже вляпался в «отношения» с А’Льтой и ее папашей, лишь бы добраться до заветной вершины. А в итоге, «благодаря моим усилиям», остался без ничего. То есть - вообще без ничего. Даже если все это я сделала не нарочно. Ну, кроме того факта, что приперлась на тот вечер под ручку с его племянником, и именно эта встреча запустила всю неприятную цепочку событий.
Но самое ужасное в этом всем то, что ни разу, ни единым словом или даже жестом, супружец меня не упрекнул.
Вряд ли в мире вообще существует более великодушный человек.
Глава тридцать четвертая: Марго
— Маша, ты забыла пару носков!
— Они в сумке давно, Маргарита Александровна! - отнекивается высокая не по годам русая девочка.
Она у нас одна из первых «кукушат». Ей всего восемь, но выглядит на все десять и большая милаха, хоть каждый день ревет из-за горбинки на носу. Думает, что именно из-за носа ее не хотят брать в семью, хотя дело в том, что все хотят малыша, а не взрослую и уже вполне сформированную девочку. Мне кается, лет через пять она вполне может стать моделью - Аврора в ее возрасте выглядела так же, и так же переживала из-за высокого роста и угловатой худобы. И потом, когда она будет блистать на подиуме, кто-то скажет, что знал ее еще испуганной сиротой.
— Я видела их на тумбе около твоей кровати, - стою на своем, хоть Маша хмурится и начинает громко сопеть от упрямства. Не любит признавать свою неправоту. - Сама проверь.
Она засовывает нос в сумку. Нужна пара секунд, чтобы перерыла все вверх дном и, не говоря ни слова, пулей пролетела мимо меня.
Я осматриваю комнату и подгоняю остальных детей в автобус.
Жанна с убитым видом жмется к двери, и мне почти не по себе, что приходится оставить ее одну на растерзание десятку младших, которые остаются на ее попечительстве до нашего возвращения.
— Все будет хорошо, - говорю максимально уверенным тоном, хотя на самом деле во мне уже давно поселился червь сомнения. Но если она не научится сейчас, то не научится уже никогда. Я и так слишком долго оттягивала этот момент. - Они просто маленькие дети, а не каннибалы.
