Сквозь всепоглощающую, неистовую страсть, которую она в нем пробуждала, прорастала всепоглощающая, неистовая любовь. Они слились воедино, и уже невозможно было понять, кто дает эту любовь и кто ее принимает.
Опять он довел ее до предела и себя вместе с ней. И когда он почувствовал, что она вот-вот опять сорвется с вершины, когда в ее глазах появилось томное, словно невидящее выражение, он нырнул вместе с ней.
Но она не разжала объятий. Ее тело расслабилось, но руки так и остались сомкнутыми у него на шее. Он провел губами по щеке, по изгибу шеи… Потом их губы слились в долгом и сладком поцелуе.
– Боже, – прошептала Ева. – Господи. Обалдеть.
– Твоя личная троица? – Рорк нажал на стеклянный дозатор и подставил ладонь под жидкое мыло. – Я хочу сделать запас этого энергетического коктейля на всю оставшуюся жизнь.
Ева улыбнулась, пока он втирал душистое мыло в кожу у нее на плечах, на спине, на груди.
– По-моему, он нам не нужен.
То ли подействовал энергетический коктейль, то ли энергичный секс, то ли освобождение от кошмара, но Ева села писать отчет по делу Дженкинса с ясной головой.
Она еще раз перечитала показания свидетелей, начала составлять хронологическую шкалу. И, поскольку такова была стандартная процедура, провела вероятностный тест по двум своим открытым делам.
Как она и подозревала, компьютер выдал вероятность в восемьдесят шесть и три десятых процента, что обе жертвы пали от руки одного убийцы.
Ева в это не верила, но она переделала свою доску: разделила ее на две половины, одну для Флореса-Лино, другую для Дженкинса.
Попивая кофе, она изучила результаты.
– На поверхности – да, конечно. На поверхности, – повторила Ева.
Эта версия ее не устраивала. Она была примитивна и не учитывала нюансов.
Простой священник – который не был священником! – в преимущественно испаноязычном квартале, и вещающий на всю страну, известный евангелический проповедник. Разные конфессии, разные культуры, разные доктрины.
Раздумывая, Ева обошла доску кругом. Если компьютер прав, а она не права, шум в прессе должен быть частью мотива. Первое убийство получило громкую огласку в прессе, а уж второе просто походило на ядерный взрыв. Оба убийства были совершены публично, при большом скоплении народа, оба – в ходе отлично поставленного, хорошо отрепетированного представления, и оба раза яд был введен за кулисами. В случае с Дженкинсом там было полно охраны, но, как и в первом случае, люди могли перемещаться свободно.
У обоих убитых были свои секреты, и ни один из них не был чистым и непорочным, каким представлялся.
Ева обернулась, когда вошел Рорк.
– Компьютер выдал вероятность больше восьмидесяти пяти процентов, что оба убийства совершил один человек.
– Ты же это знала заранее.
– И вот вопрос: если убийца – один и тот же человек, как он мог узнать, что оба они были авантюристами? Флорес прикидывался священником, Дженкинс пил и имел любовницу.
– Убиты за лицемерие? – Рорк оглядел ее доску. – Но тогда многим религиозным деятелям стоит поостеречься с выпивкой.
– О да, и не только с выпивкой. Почему именно эти двое, почему именно в этом городе? Потому что убийца здесь живет. Дженкинс здесь не жил. У него несколько домов по всей Америке, но не в Нью-Йорке. К тому же он много путешествовал, его могли с таким же успехом убить в любом другом месте. В любое время.
– Но убит он был здесь, – подхватил Рорк, – и именно сейчас. Всего через пару дней после Флореса.
– Вот именно, что после. Фанатичный убийца-психопат? Но тогда зачем он начал с безвестного священника в испанском Гарлеме? Почему не выбрать цель покрупнее? И почему он не взял ответственность на себя? – Обходя кругом доску, Ева покачала головой. – Конечно, многие серийные убийцы с фирменным почерком научились держать язык за зубами, по крайней мере – на какое-то время. Но, мне кажется, если уж ты вознамерился убирать религиозных лидеров, значит, ты фанатик. Ты… веруешь. А если уж ты фанатичный верующий, видит Бог, ты просто обязан нести миру весть!
– А иначе какой смысл быть фанатиком? – согласился Рорк.
– Вот именно! Но ничего не слышно. Ни единого слова. Как это понять? Ты убиваешь священника-самозванца в надежде, что копы его разоблачат? Объявят, что он не тот, за кого себя выдает? Ты, фанатик, не позаботишься ославить его на весь мир? Я в такое не верю. Ты должен оставить знак или арендовать чертову звуковую рекламу, чтоб она его разоблачила на весь мир!
Рорк вскинул палец и направился в кухню: ему хотелось кофе.
– Мы же уже договорились, что ты не согласна с компьютером.
– Я думаю, компьютер начинен дерьмом. – Ева окинула компьютер недовольным взглядом. – В первом убийстве был ритуал. Но там чувствовалось личное отношение, а не только обряд. А вот второе убийство было…
– Удобным, – подсказал Рорк.
– Вот именно! Кто-то воспользовался удобным случаем. Я отослала отчет Мире, попросила назначить консультацию.
– Хочешь знать мое мнение?
– Да, хочу.
– Я тоже не верю в результаты теста, они отражают только самое поверхностное сходство. Обе жертвы были – по крайней мере, в глазах окружающих – служителями Бога. Но в первом случае не было никакой материальной выгоды. Во всяком случае, явной. – Рорк постучал пальцем по фотографии Лино. – В качестве Флореса, – продолжал он, – его любили и коллеги, и прихожане, но приходского священника легко заменить. Во втором случае есть большая материальная выгода и потенциальные потери. По крайней мере, в первое время. Там надо готовить замену. Но в конечном счете Дженкинс тоже был предприятием. Будут приняты меры, чтобы защитить это предприятие, сохранить его на ходу. Если такие меры уже не предпринимаются, я буду очень удивлен. В обоих случаях, я бы сказал, эти убийства были делом личным, в том смысле, что каждое из них было направлено против данного конкретного человека. Убийца или убийцы достигли именно того, чего хотели.
– Ликвидировать намеченные цели, – согласилась Ева. – Но вовсе не обязательно разоблачать их. – Она выпила еще кофе и прищурилась, глядя на доску. – По правде говоря, разоблачить Дженкинса – значит поставить все предприятие под удар. Никто из заинтересованных в работе этого предприятия такого не сделает.
– Вот видишь.
– Будем надеяться, что это верный след, а не то, глядишь, завтра или послезавтра в морге окажется какой-нибудь раввин или буддийский монах. А вот и Пибоди, и Макнаба с собой привела.
– У тебя слух – прямо как у кота.
Ева бросила взгляд на кресло, в котором растянулся Галахад. У него была сиеста после завтрака и перед обедом.
– Это смотря, какой кот. Рапорты, – потребовала она вместо приветствия, когда Пибоди и Макнаб вошли в кабинет.
