Так странно. Странно понимать, что моя холодная, скупая на эмоции тетя может вот так вот сиять и с настоящим удовольствием учить вернувшуюся из ванной малявку заливать блины на сковородку.
А потом явившийся на пятнадцать минут раньше Иван Александрович – будет учить Лиду – и меня заодно – переворачивать блины, подбрасывая их над сковородкой. Навык практический и ужасно сложный!
– У меня просто нет столько силы, – сдаюсь наконец, присоединяясь к Лиде.
– Дело не в силе, девочка, а в движении кисти, – Иван Александрович прячет в густых усах усмешку.
Ну-да, ну-да, все солдафоны висящие на турниках по три часа так говорят.
До серьезных разговоров у нас с тетей и дядей доходит только после того, как Лида укладывается в бывшей маминой комнате. Точнее, после того, как Ангелина остается с Лидой, чтобы прочитать ей простенькую вариацию Аладдина на диснеевский манер, а мы с дядей – сидим в коридоре и подслушиваем.
– Что там с разрешением на продажу твоей квартиры? – шепотом спрашивает Иван Александрович. – Тебе отказали или?...
– Я не знаю, – сознаюсь честно. Вообще-то я надеялась быстро получить ответ, но Рафарм не спешил мне отвечать. У них на это был официально заявлен целый календарный месяц, и это не отличалось от законодательной нормы.
Может, ответ был, но его просто взяли и потеряли?
Или просто я зря позвонила Ярославу, и он решил напоследок потрепать мне нервы покрепче?
Теперь уже сложно сказать точно.
– До крайнего срока осталась всего неделя, – сообщаю тихо.
– Хорошо, – Иван Александрович кивает, – сообщи нам сразу же, пожалуйста. У меня, конечно, есть пара запасных вариантов на всякий случай, но они настолько сырые, что прибегать к ним не хочется.
Ох.
Мне тоже не хочется, чтобы дяде с тетей пришлось прибегать к этим своим запасным вариантом.
Я уже сама поняла, что предложенный ими вариант – очень хорош, особенно для меня, желающей сменить в своей жизни абсолютно все, чтобы ни одна психопатка меня больше не разыскала.
Вот только в этом вопросе все зависит совсем не от меня.
Так, стоп, я не буду сейчас загоняться на эту тему. А что я буду делать?
Ну, можно Ольшанскому ответить на его вопросы, для разнообразия. Может, если я буду ему отвечать, он не будет засыпать меня ими настолько в переизбытке?
Ухожу в свою комнату, открываю “Вайбер”. Любуюсь на счетчик непрочитанных сообщений от Ника, на котором уже совсем не “15”, а “24”.
Господи, и когда он успел?
Что он там писал?
Разоблачение меня как ветреной женщины?
Нет, это все еще куча вопросов – как я себя чувствую, добралась ли до дома и жива ли вообще?
“Все со мной нормально. Ужинала”, – отбиваюсь. И очень надеюсь, что на этом эта беседа закончится.
Куда там.
Внизу открытого диалога появляются перемигивающиеся три точечки и не оставляющее ни единого шанса на двойное прочтение резолюция:
“Абонент набирает сообщение”.
Шел бы ты спать, абонент! Дал бы мне хоть глоток воздуха без тебя. Завтра ведь уже увидимся. Успеешь и на работе напиться моей кровушки.
– С кем ты добиралась? – прилетает мне.
– С мужчиной, – отбиваюсь и скидываю фотку рук Берга на руле, для достоверности, – тяжести не поднимала, пешком не ходила, взасос не целовалась. Еще вопросы?
Зачем я вообще написала эту чушь, про “не целовалась”?
Ну, не будет же он меня и вправду ревновать из-за этой дури.
Нет, но как хотелось бы…
Он снова строчит сообщение, но в этот раз – неожиданно долго.
– Ты можешь попросить меня о помощи по любому вопросу, – ответ оказывается короче, чем я ожидала, – мне совсем не сложно тебе помочь.
Вот сколько раз ему повторять? Вот сколько?
Да и потом, чем он мне может сейчас помочь?
Жениться на мне и содержать? Сам же понимает, что я слишком гордая для подобных “жестов помощи”?
– Сможешь помочь убедить Козыря подписать соглашение на продажу моей квартиры?
Только ткнув в кнопку “Отправить” я понимаю, что действительно набрала это сообщение. До того эта мысль упрямо билась в моей черепной коробке и не желала отпускать.
Господи, Андж, ну и дура!
Удалить, да, быстро удалить! Пока не просмотрено, не прочитано. Удалить для всех – разумеется.
Только увидев плашку “сообщение удалено” – успокаиваюсь. Ну и ладно. Ну и хорошо. Еще чего не хватало, чтобы Ольшанский и на эту территорию у меня залез.
Добрый дядя, лечащий врач, выписывал меня из клиники в пятницу. Наверное, предполагал, наивный, что у меня будет еще два дня на то, чтобы отдохнуть перед тем, как нырять в рабочие будни. Наивный. Я не стала рассказывать ему, что у работников сферы обслуживающего труда суббота с воскресеньем – самая жаркая пора. Даже сейчас, когда далек сезон, разница между буднями и выходными отчетливо очевидна.
По будням приезжают фотографы или мажористые мальчики, которые только и рады, что по клубу не слоняются толпами простые люди. А вот выходные – время отдыхать с семьями, на природе. Устроить осенний пикничок…
Сама бы устроила, если бы не необходимость быть к девяти утра на рабочем месте, дабы осознать, насколько огромный кавардак организовался в мое отсутствие.
Личный водитель – это зло. Зло настолько беспощадное, что в него ужасно просто взять и влюбиться. У меня еще есть целых полчаса на сон! Это ли не самый потрясающий факт всех времен и народов?
Приехавшего за мной юношу я не знаю – взяли без меня. А вот он обо мне знает – и отчетливо нервничает, когда я падаю на заднее сиденье.
– Я выехал вовремя, – зачем-то начинает оправдываться, – просто застрял на выезде с шоссе. Простите.
– Бог простит, а я – лишаю премий, – флегматично откликаюсь, но тут же спохватываюсь, что мое чувство юмора не будет оценено по достоинству, – но давайте договоримся, что мы не будем портить наши высокие отношения оправданиями из-за опоздания на десять секунд. Дороги у нас веселые, я и сама в курсе. Именно поэтому давайте мы с вами стартуем уже наконец. А то не успеем.
– Да-да, – водитель спохватывается, и вдавливает наконец педаль газа. А я – расстегиваю куртку – в машине жарко.
Да-да, Ольшанского куртку.
Заставить его её забрать мне не удалось. Он будто вообще не слышал ни единой из десятка озвученных мной просьб. А у самой отнести до помойки… Рука не поднялась, хотелка так и не собралась с силами.
В конце концов, я решила, что это мне компенсация морального ущерба. Больше ничего не приму, но к куртке я уже как-то привыкла.
