– Я, кстати, Миша, – напоминает о себе общительный водитель.
– Очень приятно, Анжела Леонидовна, – откликаюсь на автомате.
Сама уже умом в делах, пытаюсь договориться с самой собой. Вернулась неясная тревога, которая отступила в клинике при имевшейся возможности чуть что дергать первоклассного психотерапевта и изливаться ему многословно своими тревогами.
Но мне нечего сейчас бояться.
Юлю заочно уволили по статье, да и не сунется она сейчас в клуб.
Она настолько откровенно сорвалась, скрываясь от преследования, что об этом догадались все, даже самые непрошибаемые.
И это хорошо.
Это настолько хорошо, что даже рассказывать не хочется.
Я не буду больше видеть их сладких обнимашек с Ольшанским, я не буду давиться болью всякий раз, когда он будет заботливо поправлять её шарфики или что-нибудь в этом же духе.
Это ведь на самом деле портило мне настроение до последнего дня!
Нашла насчет чего загоняться.
Теперь все изменилось.
Резко так, в корне. Алена говорит – вся эта история с Юлей наделала немало шуму, когда вылезла на поверхность. Больше недели в клубе обсуждают только её, из пересказа в пересказ придумывая новые варианты произошедшего.
Даже при том, что следствие уже официально выяснило, что морфий себе Шурка колола самостоятельно, все равно в одной из версий это делала затаившаяся ночью в медпункте Юля, и согласно этой версии, Скорая вообще приехала – забрать труп. А про реанимацию и про выписку из неё – это уже руководство клуба сказки плетет, не хочет репутацию клуба портить. Прикрываются, мол, что у них все хорошо.
И мне надо как-то вернуть людей к работе, оторвать от распускания досужих сплетен, приземлить и сосредоточить. Что ж, обычно у меня это неплохо получается!
Все изменилось.
Это ощущается в воздухе, каком-то густом, напряженном до предела, в том, что я то и дело замечаю какие-то уж слишком снисходительные взгляды при разговорах с подчиненными.
Впрочем, мне плевать, как они на меня глядят. Может, еще не спустили мне позорного нервного срыва, может – теперь искренне убеждены, что после выходки Юли в конюшне – я должна только заикаться и шарахаться собственной тени. Плевать. Я помню, как указывать людям на их место на служебной лестнице.
Вот только странно, просто странно…
Идти по, казалось, уже изведанной территории, разговаривать с хорошо знакомыми мне людьми и ощущать на себя взгляды. Много взглядов. Шепотки эти еще...
Ладно, они заткнутся. Рано или поздно, они заткнутся. Главное – чтоб делали свою работу, большего от них и не нужно.
Ближе к обеду одолевающее меня беспокойство притухает, забивается в темный угол, оставляет меня в покое. Все же работа – отличный антистресс. Прекрасно помогает в любой ситуации.
– Анжела Леонидовна, постоялец из шестого коттеджа требует управляющую, – к моему удивлению с этим сообщением ко мне является не кто-нибудь, а… управляющий. Гостиницы управляющий. Тот, в чьем ведомстве находятся и коттеджные домики.
– У вас возникли с этим проблемы?
– Там очень… категоричный персонаж, – Михаил Петрович морщится, как от стойкой мигрени, – увидел меня, с порога заявил, что вызывал не очередного холуя, а управляющую. Вас, я так понял.
– Там были жалобы? – спрашиваю, выбираясь из-за стола. На это с недавних пор стало уходить чуть больше времени.
– Да нет, как будто, девочки вылизали коттедж перед заселением, – разводит руками мой собеседник, – но клиент остался недоволен то ли уборкой, то ли завтраком.
– Ладно, я разберусь, – киваю, – все равно как раз собиралась прогуляться. Подбросите?
– Ну разумеется, – Михаил Петрович облегченно улыбается, явно радуясь, что вопрос с проблемным клиентом был переложен с его перегруженных плеч на мои. Тоже не сказать, чтобы особо свободные.
Работа с клиентами – неизбежное зло. Я бы и хотела от неё уклоняться, но увы. Люди слишком полагаются на “дайте жалобную книгу” и “позовите вашего администратора”. Это для них буквально мантра, которая должна обеспечивать душевный комфорт.
И если уж клиенту приспичило видеть кого-то из руководящего звена, и управляющий гостиницы его по каким-то причинам не устроил – окей, я приду. И урегулирую так, чтобы и клиент был уверен, что правда на его стороне, и чтобы наши сотрудники получили минимум морального вреда. Только чтобы эта сво…долюбивая личность не влупила нам половинку звезды при оценке в какой-нибудь из поисковых систем.
– Это вы вызывали управляющую? – стучусь в косяк гостиной маленького домика. Женщина, что строит на ковре с маленьким ребенком башенку из кубиков, поднимает на меня голову.
– Я – няня, – спокойно поясняет она, – хозяин на втором этаже, подождите, сейчас он спустится.
Занятно.
Нет, у нас, конечно, разный контингент ездит, и няней, тем более нанятой для маленького ребенка – меня не удивишь. Но все-таки – занятно. Что ж, статусный клиент. И нечему тут удивляться – этому достаточно и пары разводов на раковине, чтобы остаться недовольным и обвинить администрацию клуба в испорченных выходных.
Ожидаю в прихожей. Пока ожидаю – проверяю рабочую почту, чтобы не накапливалось провисших задач.
– Ух ты, свершилось. Явилась!
Всего несколько слов, а какой эффект!
Чуть до потолка не подскакиваю, от одного только звучания наждачно-насмешливого голоса. И меньше всего я ожидала встретить на месте капризного клиента именно его.
– Эдуард Александрович? – с трудом произношу, отчаянно заикаясь.
Кто-то милого узнает по походке, а кто-то – бывшего босса по одному только тембру голоса.
– И тебе привет, Иудушка Морозова, – насмешливо комментирует Козырь, усаживаясь на верхней ступеньке лестницы.
Это точно он, даже несмотря на то, что за то время, что я его не видела – он остригся почти под ноль, срезав осветленные волосы и перейдя на брутальный темный ежик.
Стало даже хуже, на самом деле. Раньше он выглядел слегка по-голливудски, этаким Кеном, если бы существовал такой вариант – “глава корпорации, близкий к криминальному миру”. Избавившись от светлых волос, Козырь вдруг резко стал похож на ястреба. Охотящегося при свете дня. И горе тому, кого эти темные глаза сочтут подходящей жертвой.
И плевать, что он в банальном белом халате – явно только вышел из душа.
Выровнять дыхание мне удается не с первого раза. С учетом того, как именно мы расходились – точнее, как именно он меня увольнял и насколько долго я разбиралась с последствиями этого увольнения, то ничего удивительного, что мое сердце застревает ровнехонько поперек горла.
Зачем он здесь?
Никогда он не проявлял особого интереса к конному спорту. Люди его уровня предпочитают любому общественному клубу отдых на каком-нибудь уединенном личном острове где-нибудь на Гавайях. А даже если и опускаются до конных клубов – фрахтуют их целиком, чтобы никто не мешал.
