«Он оставил нацию без всякого политического воспитания, — писал в 1918 году знаменитый Макс Вебер. — И в первую очередь — без всякой политической воли, привычную к тому, что великий государственный деятель во главе страны позаботится о политике. (…) Нацию, которая позволяла делать с ней что угодно под лозунгом „монархического правления“, без критической оценки политических качеств тех, кто садился в опустевшее седло Бисмарка и с удивительной непринужденностью брал в руки бразды правления. Именно в этом был самый тяжелый ущерб»
[700]. Однако тех, кто думал и писал подобным образом, было немного. Более того, критика Бисмарка нередко приравнивалась к отсутствию патриотизма, к покушению на святое в тяжелое для страны время. Не случайно самая известная критическая биография Бисмарка первой половины ХХ века на немецком языке, принадлежавшая перу Эриха Эйка, была опубликована в Швейцарии.
В годы Третьего рейха фигура Бисмарка активно использовалась национал-социалистами и в то же время играла роль объединяющего символа для консервативного Сопротивления. И та, и другая сторона пытались черпать легитимность в фигуре «железного канцлера». Одним из самых известных символов нацистской исторической политики стала открытка, на которой в одном ряду были изображены Фридрих Великий, Бисмарк, фельдмаршал Гинденбург и Гитлер. «То, что король завоевал, князь сформировал, фельдмаршал защитил — то спас и объединил солдат!» — гласила подпись. Гитлер, таким образом, становился продолжателем дела «железного канцлера». Первый начал дело объединения Германии, второй его завершил, присоединив к рейху Австрию.
Гитлер еще в 1921 году назвал решение Вильгельма II об отправке Бисмарка в отставку «величайшей глупостью, какая только была совершена в политической сфере»
[701]. В своей книге «Моя борьба» он также заявлял о том пиетете, который он питал к «железному канцлеру». Он регулярно совершал символические жесты, призванные подчеркнуть этот пиетет — от фотографирования с портретом «железного канцлера» до возложения венка на его могилу. В честь «железного канцлера» был назван один из двух самых мощных германских линкоров.
Однако различие между внешней и внутренней политикой Второго и Третьего рейха становилось все сильнее. Кроме того, культ «железного канцлера» стремительно оказывался в тени культа фюрера. С рубежа 1930–40-х годов имя Бисмарка все реже стало использоваться в нацистской пропаганде. Консервативные противника Гитлера, напротив, все чаще использовали его в качестве своего символа. Именно Бисмарка считали одним из образцов для подражания участники заговора, совершившие 20 июля 1944 года попытку переворота.
После Второй мировой войны, в которой страна потерпела еще более катастрофическое поражение, «железный канцлер» вновь оказался в роли антипода агрессивной и безответственной политике Третьего рейха. В значительной степени возродился миф эпохи Веймарской республики. В начале 1950-х годов большинство немцев (36 процентов) назвали его человеком, который сделал для Германии больше всего за всю ее историю. Только к концу десятилетия, когда «экономическое чудо» стало приносить свои плоды, с первого места Бисмарка потеснил Аденауэр. Однако доля опрошенных, считавших его главным благодетелем Германии, еще долго колебалась в пределах 15–20 процентов
[702].
В послевоенной Германии объединитель страны неизбежно должен был стать символом возможностей преодоления раскола. В первом томе капитального труда Герхарда Риттера «Государственное искусство и военное ремесло», опубликованном в 1954 году
[703], мудрая политика Бисмарка, направленная на сохранение мира в Европе, противопоставлялась авантюризму военных. В центре внимания оказалась — опять же, в связи с политической актуальностью — и социальная политика «железного канцлера».
Однако теперь далеко не все были согласны с позитивным образом Бисмарка. Критики упрекали его в том, что он осуществил объединение методами «железа и крови», препятствовал развитию демократии в Германии, превратил немцев из граждан в безвольных подданных, нанес огромный ущерб политическому и духовному развитию немецкого народа. Его методы, его политика в значительной степени привели к тому, что Германия попыталась пойти по «особому пути», который привел страну в пучину двух мировых войн.
В 1960–70-е годы эта точка зрения стала едва ли не господствующей среди немецких историков. Дело доходило до того, что все развитие Германии с 1871 по 1945 год рассматривалось ими как единая прямая линия, на которой первая точка уже запрограммировала последнюю. Бисмарк своей деятельностью подготовил, в конечном счете, появление Гитлера — говорили некоторые исследователи и публицисты. Особенно резко критиковали «железного канцлера» историки социально-критического направления, в первую очередь Ганс-Ульрих Велер. «Еще до 1890 года были расставлены фатальные вехи для всей дальнейшей истории рейха, — писал он в начале 1970-х годов. — Еще в эпоху Бисмарка была построена дорога к антилиберальному авторитарному государству»
[704].
Как это часто бывает, вспыхнувшая дискуссия подхлестнула интерес к изучению биографии Бисмарка. На свет одна за другой появлялись ставшие уже классическими работы Лотара Галла, Эрнста Энгельберга, Отто Пфланце… Избегая радикальных оценок, исследователи стремились проанализировать как личность «железного канцлера», так и последствия его деятельности. Полемика постепенно затихала, позиции недавних антагонистов сближались.
После нового объединения Германии, состоявшегося в 1990 году, интерес к фигуре Бисмарка стал постепенно затихать. Посвященные ему книги по-прежнему регулярно появлялись на свет, но «миф о Бисмарке» — неважно, белый или черный — потерял свою актуальность. В конце 2012 года был проведен опрос — кого из деятелей мировой истории современные немцы могли бы назвать примером для сегодняшних людей? Разрешалось выбрать три варианта. Бисмарк оказался на семнадцатом месте из девятнадцати, собрав лишь восемь процентов голосов — между Штеффи Граф и Михаэлем Шумахером. Из числа немецких канцлеров его с большим отрывом опередили Гельмут Шмидт, Вилли Брандт и Конрад Аденауэр, каждый из которых получил более 20 % голосов
[705].
В 2015 году, когда исполнилось 200 лет со дня рождения «железного канцлера», один из немецких публицистов писал в газете «Ди Вельт»: Бисмарк «больше не подходит для коллективной памяти немцев»
[706]. Федеральный президент Иоахим Гаук, выступая с речью по случаю этого юбилея, отрицал наличие всякого прямого пути «от Бисмарка к Гитлеру» и в целом характеризовал «железного канцлера» скорее положительно. В то же время он подчеркнул, что «мы должны отвечать на вызовы, стоящие перед нами сегодня, иначе, чем Бисмарк» и «наши ответы будут другими»
[707]. В целом этот юбилей привлек сравнительно мало внимания как прессы, так и политиков и широкой общественности. Кажется, в современной Германии Бисмарк, по крайней мере на какое-то время, перестает быть актуальной историей и становится просто историей.
