* * *
Для нашей страны фигура Бисмарка всегда имела особое значение. И не только потому, что будущий творец германского единства почти три года провел в Петербурге в качестве прусского посланника. В 1860-е годы, когда о нем заговорил весь мир, в России со смешанными чувствами, но неизменным вниманием присматривались к новой звезде на небосклоне европейской политики. Среди этих чувств преобладали два: восхищение его незаурядным политическим талантом и ненависть к нему как к воплощению новой, воинственной и враждебной Германии. Последнее было особенно характерно для панславистов. Однако по мере того, как противостояние России и Германии в первой половине ХХ века все более обострялось, достигнув пиковой отметки в ходе двух мировых войн, образ Бисмарка приобретал в нашей стране иные черты. «Железный канцлер» становился символом российско-германского партнерства, человеком, который стремился к сохранению мира с Россией и предупреждал об опасности вооруженного конфликта между нашими странами.
Уже в 1890 году корреспонденты газеты «Новое время» дважды посещали отставного канцлера и расспрашивали его о будущих отношениях Германии и России. «Железный канцлер», естественно, изо всех сил стремился представить себя другом России. Он заявлял, что полностью поставил себя на службу российским интересам во время Берлинского конгресса, что все дальнейшие обострения отношений между двумя странами являются лишь недоразумениями и что для конфликта между Берлином и Петербургом нет никаких объективных оснований.
«Я всегда и всегда искренне был против войны с Россией, — говорил Бисмарк Кочетову в апреле 1890 года. — Если кто думает, что воевать с Россией не страшно, то сильно ошибается; это в Занзибаре вести войну не опасно, а в России очень опасно, да и не к чему. (…) Да наконец, что нам нужно у России или России у нас? Миллиардов ни мы от вас, ни вы от нас ни в коем случае не добудем (…) Приобретение чего бы то ни было за Мемелем есть уже преступление, и не против вас, конечно, а против самой Германии, ибо завладение Остзейским краем, как платоническое стремление с нашей стороны еще понятно, но ведь оно без Польши немыслимо, а тогда бы у нас было 9 миллионов поляков, а в общем в Германии около половины населения оказалось бы католическим, словом, Германия сама бы себе устроила погибель». В ответ на вопрос русского журналиста, исключает ли Бисмарк вероятность русско-германской войны, «железный канцлер» ответил: «Да, абсолютно исключаю всякую разумную возможность такого конфликта»
[708].
Постепенно в России укреплялся «миф о Бисмарке», созданный при участии самого «железного канцлера» и противопоставлявший его мудрую и якобы пророссийскую политику авантюризму Вильгельма II. Этот миф пережил революцию 1917 года. Отношение советской власти к «железному канцлеру» было вполне однозначным — он рассматривался, в первую очередь, как представитель реакционной юнкерской элиты, душитель рабочего движения и классовый враг. «Крайний приверженец прусской монархии, он при помощи бонапартистских методов отстаивал интересы обоих господствующих классов — юнкерства и буржуазии» — писал о нем один из крупнейших советских германистов А. С. Ерусалимский
[709]. И все же Бисмарк считался основателем определенной традиции германской внешней политики, направленной на поддержание хороших отношений с Россией.
Надежды на победу «бисмарковских» принципов в Германии существовали в Москве и в 1920-е годы (в период «рапалльской» политики), и после подписания Пакта Молотова-Риббентропа в 1939 году. Далеко не случайно первое отечественное издание мемуаров Бисмарка было опубликовано в 1940–41 годах. Ерусалимский в предисловии к первому тому подчеркивал стремление «железного канцлера» избежать конфликта с восточной соседкой: «Даже идя на сближение с Англией, он никогда не хотел довести дело до войны между Германией и Россией. Обозревая в своем политическом завещании опасности, грозившие самому существованию Германской империи, Бисмарк останавливался на одной: главную опасность для Германии он видел в столкновении с Россией»
[710].
Однако война началась. Советская пропаганда широко использовала образ Бисмарка как символа «истинной Германии», оппонента Гитлера и его клики. В расположение немецких войск забрасывались открытки, на которых Бисмарк с портрета показывает пальцем на стоящего рядом фюрера и заявляет: «Этот человек ведет Германию к катастрофе». Здесь советская пропаганда использовала тот же образ «железного канцлера», что и консервативная оппозиция нацистам в Третьем рейхе.
Та же картина воспроизводилась и в романе Валентина Пикуля «Битва железных канцлеров», который увидел свет в 1977 году. Несмотря на то, что симпатии автора явно на стороне российского «железного канцлера» — Горчакова — Бисмарка он рисует мудрым государственным деятелем, который считает дружбу с Россией критически важной для Германской империи. «Бисмарк видел в России страну с великим будущим, — писал Пикуль, — с почти нетронутыми природными ресурсами, с умным и активным народом, который разгромит любого агрессора и завоевателя»
[711]; «„Русский вопрос“ всегда оставался для него главнейшим вопросом внешней политики. Канцлер никогда не забывал, что Германия может следовать, куда ей хочется, лишь до тех пор, пока из Петербурга не крикнут „стоп!“ — и тогда Германия замрет на месте»
[712]. Такие фразы ласкали самолюбие доверчивого читателя, а сам роман способствовал росту интереса к почти уже забытой фигуре «железного канцлера».
Этот интерес к Бисмарку сохранился — и даже возрос — в современной России. Одновременно его личность обрастала все большим количеством мифов и легенд. Широкое распространение получили апокрифические фразы «Никогда не воюйте с Россией» и «Русских невозможно победить военным путем. В этом мы убедились за сотни лет. Но можно привить ложные ценности, и тогда они победят сами себя». Они нашли себе путь даже в труды некоторых профессиональных историков, не слишком заботящихся о происхождении красивых цитат.
По мере ухудшения отношений между Россией и Западом (в том числе ФРГ) Бисмарк все в большей степени стал приобретать черты «правильного немца», убежденного в том, что Германия должна в любых условиях сотрудничать с Россией. «В бисмарковский период между Германией и Россией сложился режим особых отношений, — пишет в предисловии к изданию старой немецкой биографии канцлера В. Л. Малькевич. — Поддержание баланса сил в Европе в XIX веке, главными гарантами которого выступали как раз Россия и Пруссия, крайне актуально и сегодня, в эпоху противодействия тенденции по установлению однополярного мирового порядка. Россия и Германия, как полюсы притяжения в Старом Свете, способны создать альтернативу подобному геополитическому сценарию, таящему в себе немало опасностей для развития человечества. (…) Несомненно, в наши дни заветы Бисмарка о поддержании добрососедства с Россией не потеряли своей актуальности»
[713]. А пару лет назад в Интернете получил широкое распространение текст «письма Бисмарка к Меркель», написанного анонимным немецким автором и упрекающего действующего федерального канцлера в непонимании истинных интересов своей страны, которые заключаются в сохранении крепкой дружбы с Россией.
