— Дань! — слабо позвала она, но парень оказался в дверях через три секунды, запыхавшись и держа в одной руке нож, а в другой — непонятную серо-бежевую загогулину.
— Что такое? Все в порядке? — он замер, оценивая ситуацию. Лана улыбнулась. Ее герой, рыцарь на белом унитазе!
— Да, извини, что дернула. Просто хотела знать, сколько я так провалялась?
— Почти неделю. В телефоне бы глянула, — пробурчал парень, удаляясь на кухню и, судя по звукам, зверски расчленяя невнятный корешок. Девушка слегка покраснела. Да, мозг, похоже, еще не включился полностью. Такая простая идея, глянуть в собственный планшет или телефон, не пришла ей в голову.
Мысль о том, что все это время он не переставая заботился о ней, менял, судя по всему, белье и ее одежду, и даже — Лана нюхнула подмышку — обмывал периодически, одновременно грела и смущала до безумия.
Интересно, у нее теперь есть шанс на то, чтобы он посмотрел на нее как на женщину? Или Лана теперь для него просто пациентка, как для медицинских сиделок? Этакая немощная старушка?
Она ощупала свое лицо, снова заглянула под одеяло.
Кажется, за время болезни Йоланда успела порядком похудеть. Оно и понятно: на чае и бульоне особо не разгуляешься.
Не успела она провести себе полную ревизию, явился Даниил с дымящейся чашкой в руках.
— Вот, чай из женьшеня. Мёда полбанки, так что сильно кислить не должно. И там еще лимон. Считай, сплошное концентрированное лекарство, — он снова помог ей сесть, заботливо подложил еще подушку, сбегав за ней к себе в комнату.
Лана подула на желтоватую, остро пахнущую жидкость и осторожно сделала глоток. Даниил наблюдал, как шеф-повар за дегустатором. Наконец не выдержал:
— Ну, как?
— Необычно, — Лана почмокала, демонстративно задумавшись. И продолжила после театральной паузы: — Но вроде неплохо.
Парень выдохнул с облегчением.
— Язва. Издеваешься — значит, жить будешь.
— Думал, помру? Не дождёшься, — фыркнула Лана, отхлебывая еще лекарства. На вкус напиток чем-то отдаленно напоминал колдрекс. Лимоном, наверное.
— С ума сошла? Вообще-то я испугался. За тебя, дурында, — Даниил осторожно, будто боялся, что она развалится от одного прикосновения, но все же отвесил ей щелбан по лбу. — Обещай, что больше меня так пугать не будешь. Мне хватило.
— Ничего обещать не могу, — хмыкнула Лана, протягивая ему опустевшую чашку.
— Тогда давай в следующий раз я, а? — с мольбой воззрился на нее Даниил, стискивая тару двумя руками. — Чтоб по справедливости.
— Договорились. Суп заморозь на неделю и болей себе на здоровье. Малину в кипятке я как-нибудь разведу, — повелительно махнула рукой Лана, закапываясь в подушки. Ее неудержимо клонило в сон. Вспышка бодрости очень быстро закончилась, продолжительная болезнь порядком ее ослабила и организм нуждался в продолжительном отдыхе.
— Спи. Я обед доделаю и приду.
Даниил укрыл ее по самые уши и какое-то время прислушивался к размеренному посапыванию. Девушка мгновенно провалилась в сон. Он никогда бы не подумал, что будет так радоваться просто ее ровному дыханию. Без кашлей, хрипов и тому подобной прелести.
Обед или поздний завтрак, судя по времени, он приготовил довольно быстро. Накрыл крышкой, чтобы не сразу остыло, и проверил, как там жена. Та спала, раскинувшись поперёк постели, и вроде бы не потела. Иногда покашливала, но то были просто капли в море по сравнению с недавними надрывными хрипами.
Даниил устало зевнул и привычно устроился рядом с Ланой, бесцеремонно подвинув ее на кровати.
— Эй, ты что делаешь? — возмутилась она в полусне.
— Поздно пить Боржоми, ты уже опозорена по самое некуда, — довольно заявил он, внаглую отбирая половину подушки и устраиваясь поудобнее. — Как, по-твоему, я узнавал, когда у тебя приступ или белье менять пора?
— Значит, мы вот так и спали целую неделю? — вяло пробормотала Лана, кладя голову на его плечо. А чего сопротивляться? Все что мог, он и правда уже видел, зато тепло и надёжно.
Даниил проверил ее лоб, потрогав губами, и неожиданно звонко чмокнул в кончик носа.
— Именно так. И дальше так спать будем, — решительно заявил парень и замер, ожидая бурю возмущения. Лана не шелохнулась, а потом и вовсе захрапела, и Даниил понял, что его важное заявление никто не услышал.
Ничего. Он еще свою мысль до нее донесёт.
У них на это впереди вся жизнь.
Проснувшись, Даниил не сразу осознал, где он и с кем. Приподняв голову, оглядел тяжесть, придавившую его к кровати.
На плече по-прежнему тихо посапывала Йоланда, и все встало на своих места. Болезнь, усталость. Он отрубился вместе с ней, и, похоже, довольно давно. За окном уже успело стемнеть.
Звук, разбудивший его, повторился. Тихое, но настойчивое «вж-вж» из-под подушки. Телефон.
Даниил чуть не застонал, настолько некстати раздался этот звонок. Поспешно вывернувшись из объятий Ланы, он схватил пластиковый прямоугольник и бесшумно выскочил в коридор.
Главное, чтобы вибрация ее не разбудила. Ей сон сейчас необходим как лекарство.
Он-то вполне пришел в себя, спасибо этой внеплановой сиесте.
— Дань, ты там как? — оглушительно проорал отец. Он почему-то не мог спокойно разговаривать по телефону и все время норовил повысить голос. — Не занесло?
— Нормально все, — буркнул Даниил, выходя прямо как был, босиком и в майке, на балкон. Для конца февраля стояла неплохая, по местным понятиям, погода, около пятнадцати днем, но к ночи температура все равно упорно падала почти до нуля. Влажность, благодаря почти растаявшему снегу, держалась даже выше привычных девяноста процентов, и порывы ветра пробирали до печёнок. Но холода парень не чувствовал. Морозец был даже приятен, охлаждал не к месту разгорячившееся тело.
Ему — телу, в смысле, — все равно было, что девушка болеет и беззащитна. Юные гормоны требовали своего, напоминая, что недополучают уже больше полугода, хронически. И изысканное обилие выпуклостей, прижимавшееся к нему только что, лишь подлили масла в огонь бунта внутренних и внешних органов.
Не о том он думает, ох не о том. Вместо того, чтобы оценивать прелести Ланы, нужно к зачетам готовиться, а там и до предварительной сдачи диплома недалеко. Ему бы на тезисах сконцентрироваться, а не раздумывать, стоит ли переводить отношения с фиктивной женой в реальную плоскость.
Только вот прижавшиеся к нему доверчиво округлости никак не хотели уходить из мыслей.
— Не болеешь? — вопрошал тем временем старший Кореев. Про остальных он не уточнил, хотя прекрасно знал, что бабушка Ланы еле справилась с воспалением лёгких. Про саму Йоланду Даниил еще не рассказывал. И не потому, что не хотел беспокоить отца: ему вряд ли это будет интересно, не то что волнительно. Потому что банально не хотелось слушать нравоучения. Он прекрасно представлял, что ему посоветуют. Сдать Лану в больницу, оставить семье — в общем, сложить с себя ответственность. Вряд ли Павел бы обрадовался, узнав, что Даниил провёл неделю, обмывая больную и таская ее в туалет.
