А еще хуже было то, что и годы спустя он, видимо, совсем потерял голову и вздумал ее лапать. Мало того, Рорк вошел в тот самый момент, когда Ева пыталась оттолкнуть Уэбстера. Мужчины бросились друг на друга, как пара взбесившихся волков, учинили погром в ее домашнем кабинете, переломали мебель и нанесли друг другу значительные телесные повреждения, после чего Рорк вырубил Уэбстера напрочь.
Они же помирились, напомнила себе Ева. Она и Рорк, Рорк и Уэбстер, она и Уэбстер. В общем, все конфликтующие стороны пришли к взаимному соглашению.
И все-таки ей было неловко. И это еще не говоря ни слова о том, что он перешел на работу в крысиный отдел — внутренних расследований.
Уэбстер, красивый мужчина с пронзительно-зорким взглядом, оглядел зал, подошел и сел, как и Ева, спиной к стене.
— Любопытный выбор места.
— Мне тут нравится. Спасибо, что согласился на встречу.
— Надо же, какие мы вежливые!
— Не начинай.
Уэбстер пожал плечами.
— Тут кофе подают?
— Ага, конечно. Если хочешь быстрой смерти.
Он улыбнулся ей.
— Рорк в курсе, что мы с тобой встречаемся в стрип-баре?
— Уэбстер, лучше бы никто не знал, что я встречаюсь с тобой. Где бы то ни было, когда бы то ни было.
Уэбстер сидел, привалившись спиной к стене, но при этих словах выпрямился.
— Все мы делаем свою работу, Даллас. Если бы тебе не нужны были наши услуги, тебя бы тут не было.
В этом он был прав, и Ева не стала спорить.
— Мне нужно знать, нет ли у вас интереса к моему расследованию убийства детектива Колтрейн?
— А почему ты спрашиваешь?
— Да или нет, Уэбстер.
— Ты нашла какие-то улики, требующие внимания БВР? Что-то в твоем расследовании указывает, что мы должны вмешаться?
Ева подалась вперед.
— Да пошел ты, Уэбстер. Убит полицейский. Прояви хоть каплю сочувствия.
Он ответил в тон ей:
— Да пошла ты, Даллас. Не будь у меня сочувствия, не работал бы я в своем отделе.
— Ответь мне «да» или «нет» на мой вопрос, тогда я отвечу на твой.
Опять Уэбстер откинулся на спинку стула, изучая Еву. Она знала, что он прикидывает, как ему поступить. Взвешивает «за» и «против».
— Да.
У нее в желудке запульсировал болезненный узел, но она кивнула.
— Да. Мне надо знать, брала ли она взятки, Уэбстер.
— Не могу тебе сказать. Не могу сказать, — повторил Уэбстер, предупреждающе вскинув палец, когда глаза Евы вспыхнули, — потому что не знаю.
— Ладно, расскажи, что знаешь. Дашь на дашь, — добавила Ева. — Я отвечу тем же с условием, что мы оба не внесем этот разговор в наши записи. Разве что придем к соглашению об обратном.
— Что ж, это я могу. Тебя бы здесь не было, если бы ты уже не установила связь между Колтрейн и Алексом Рикером. Он в числе подозреваемых?
— Да. Правда, у меня на него практически ничего нет, но я только начала копать. Значит, БВР следило за ней еще в Атланте?
— Их отдел внутренних расследований получил наводку, что она связана с Рикером.
— Наводку? — переспросила Ева.
— Несколько фото Колтрейн с Рикером попали им на стол. Они держались за руки и целовались взасос.
— Удобно. Кто-то хотел, чтобы она испеклась.
— Возможно, — согласился Уэбстер. — Картины это не меняет. Они получили пакет с фотографиями где-то за девять месяцев до того, как она подала запрос о переводе. Эту наводку проверили, подтвердилось, что связь имеет место. Официально у каждого из них был свой дом, но фактически они сожительствовали в другом месте: в квартире дома, собственником которого являлся Макс Рикер. Отдельный вход, частный лифт, частный гараж. Она могла приходить и уходить, почти не рискуя быть замеченной. Они проводили время вместе, когда она была не на дежурстве. Она ездила с ним в Париж, Лондон, Рим. Он покупал ей драгоценности. Дорогие штучки.
— В ее здешней квартире никаких дорогих штучек не нашли, — вставила Ева. — Никаких следов того, что она где-то держала сейф.
— Она все ему вернула, когда они расстались.
— Откуда ты знаешь? Вы за ней следили? Установили прослушку у нее дома?
— Не могу ни подтвердить, ни опровергнуть. Я только говорю тебе то, что знаю.
— Если все это знали, почему не арестовали ее?
— Хотя никто в это не верит, — обиделся Уэбстер, — мы не хватаем копов из спортивного интереса. Алекс Рикер? У него нет уголовного досье, против него — никаких подозрений. Никаких доказательств того, что Колтрейн брала взятки или передавала ему секретную информацию. Чисто гипотетически: даже если бы мы установили прослушку, нам бы это ничего не дало. Алекс Рикер и его старик как раз из тех, кто регулярно проверяет свое обиталище на «жучки».
— К тому же им хватает ума не обсуждать ничего такого, что им можно инкриминировать, — подхватила Ева, — если они не уверены в полной безопасности.
— Кое-что у нас есть.
— Она встречалась с Рикером? — живо спросила Ева. — С Максом Рикером? Вела с ним дела?
— Ничего такого не зафиксировано. Но, с другой стороны, как я уже говорил, она путешествовала с сыном Рикера. Могла встретиться с его папашей где-то за границей. Но то немногое, что нам удалось зафиксировать, включает запись о том, как малыш Рикер ясно дает ей понять: он не желает обсуждать папочку. В общем, короче: в раю случилась крупная размолвка, когда папочка пошел ко дну.
— Когда мы его потопили, — уточнила Ева.
— Верно. Она стала проводить больше времени у себя дома. Несколько раз они ссорились при свидетелях. А потом расстались окончательно. Еще через несколько недель она подала на перевод в Нью-Йорк.
— И тут слежку за ней перехватили вы.
— Мы присматривали за ней. Довольно поверхностно, и об этом остается только пожалеть. Присмотрись мы к ней поближе, она была бы жива. По правде говоря, мы проверили, ничего не нашли и переместили ее в конец списка. С тех пор, как она переехала, у нас нет никаких данных, указывающих на контакты с Рикером — Максом или Алексом.
— Алекс Рикер сейчас в Нью-Йорке. Она с ним встречалась за день до убийства.
— Разрази меня гром… — прошептал Уэбстер.
— Ты не знал?
— Говорю же, мы ее сдвинули в самый низ. — Уэбстер буквально исходил досадой. — Черт побери, мы не распинаем копов. Она трахалась с сыном известного негодяя, но на этого сына никто не может ничего повесить. Запашок шел, но на нее тоже ничего не удалось повесить. Она переехала сюда и, судя по всему, ни в чем сомнительном не засветилась. Мы за ней не следили, а жаль. Очень жаль! Я не люблю грязных полицейских, Даллас, но, уж можешь мне поверить, мертвых полицейских я не люблю еще больше.
