— Я бы сказал, все зависит от того, как сильно он любит сына и как далеко готов зайти в его защите.
— Я такой любви не понимаю, — призналась Ева. — Защищать монстра? Мне это не кажется любовью. Но если он любит этого больного извращенного ублюдка, я это использую. Ему нужна помощь. Помогите нам помочь ему. Ведь если я его не найду, это может сделать кто-то другой. Он убил дочку копа. Кто-нибудь может поставить это над законом.
Ева побарабанила пальцами по колену, стараясь не обращать внимания на вибрацию самолета, делающего заход на посадку.
— Придется еще кое-чем рискнуть. — Она позвонила в Нью-Йорк Бакстеру по домашнему телефону. — Возьми фоторобот, — приказала она, даже не здороваясь. — Возьми Трухарта и отправляйся вместе с ним прочесывать кофейни, клубы и прочие точки, где молодежь тусуется, вокруг университета и непосредственно в кампусе.
— Сейчас?
— Нет, когда настроение будет. Джеми поработал с проекционной изобразительной программой в Колумбии. Созвонись с ним, скажи, что работаешь на выезде. И, если это для тебя не слишком хлопотно, если это не помешает твоим планам на вечер…
— Черт бы тебя побрал, Даллас, не крути мне яйца.
— Твои яйца, Бакстер, меня никогда не интересовали.
— Ну вот, опять ты делаешь мне больно.
— Покажи фоторобот в районе дома Макмастерса. Что-то найдешь — звони мне. Завтра брифинг в семь ноль-ноль, в Управлении, конференц-зал.
— Ладно, ладно. Где тебя носит?
— Меня несет в Алабаму, скоро буду на месте. — У Евы все всколыхнулось в животе. — От души надеюсь, что в целом виде. Пибоди в курсе, если тебе нужны детали. Шевелись, Бакстер.
— Шевелюсь.
Лейтенант Даллас, готовая ради дела бесстрашно пробиваться сквозь огонь, закрыла глаза, пережидая плещущуюся в животе тошноту, когда самолетик стремительно нырнул к посадочной полосе.
Ей стало лучше, когда они помчались по шоссе в щегольском прокатном автомобиле с открытым верхом, и напоенный ароматами южный воздух пахнул ей в лицо.
— Поздновато для визита полиции к семейному человеку, — заметила она. — Но ничего, это дает нам лишнее преимущество.
— Сейчас еще не так уж и поздно. Мы в центральном часовом поясе, — пояснил Рорк. — Здесь на час раньше.
Ева потерла глаза.
— Значит, мы прибыли на час раньше, чем отбыли. У меня ум за разум заходит. И как люди ухитряются мозги себе не спалить со всеми этими дурацкими заморочками?
Рорк не смог удержаться: толкнул ее локтем и ухмыльнулся:
— А когда полетим назад, потеряем час.
— Видишь? Это полная бессмыслица. Как это можно — потерять час? Куда он девается? Может, его кто-нибудь найдет? Может, о нем доложат в какой-нибудь там Отдел Потерянного Времени?
— Дорогая Ева, вынужден тебе сообщить, что Земля не плоская, а Нью-Йорк не является ее центром.
— С первым тезисом я еще готова мириться, но второй? Может, это ошибка, и ее следует исправить. Все стало бы гораздо проще.
Рорк замедлил ход, повернул на боковую улицу, обсаженную деревьями, где дома стояли так тесно, что Ева даже удивилась: зачем людям нужны отдельные дома, с таким же успехом можно было жить в квартирах. Не пришлось бы сидеть буквально на голове друг у друга.
Крохотные дворики выступали чуть ли не на проезжую часть, поблескивали огоньки охранных систем, в воздухе разливался запах свежескошенной травы и еще чего-то нежного и сладкого.
Следуя подсказкам навигационной системы, Рорк повернул на углу налево и остановил машину возле одного из домов, ничем не отличавшегося от соседних, в середине квартала.
Ева нахмурилась, глядя на дом. Может, ее избаловала жизнь во дворце, который построил Рорк? Или этот дом и впрямь не превышает размерами коробку из-под обуви?
На дорожке, ведущей к крыльцу, сидели два котенка, задний — уткнувшись носом в хвост переднему. А вдоль дорожки вились низкорослые цветочки.
Свет фар скользнул по стене дома, по окнам.
Ева заметила велосипед, оставленный возле крылечка.
— Эти люди не могли себе позволить послать сына в Колумбию. Если только он не заработал стипендию, — а это не вписывается в психологический портрет, — как они могли потянуть такие расходы?
— Ну, умные и предусмотрительные часто начинают копить на колледж, когда ребенок еще в утробе. Но даже с учетом этого, да, я согласен, нужны героические усилия, чтобы скопить такую сумму.
Ева выбралась из машины и двинулась к дому. И замерла, схватившись за рукоятку оружия.
— Ты это слышал? — спросила она, повернув голову на странные звуки, заполнившие душный воздух и больше всего напоминавшие басовитую, многократно повторенную отрыжку.
— Конечно, слышал. Я же здесь.
— Что это, черт побери, такое?
— Я не совсем твердо уверен, но мне кажется, это какая-то порода лягушек.
— Лягушек? Ты серьезно? — Ева окинула взглядом темноту и освещенное фонарями пространство. — Да это какие-то гигантские лягушки! Не лягушки, а прямо пришельцы.
— Я с лягушками близко не сталкивался, но мне кажется, в Алабаме нет лягушек-пришельцев. По крайней мере таких, которых следовало бы глушить твоим табельным оружием.
— Ну, это мы еще посмотрим.
На всякий случай Ева не сняла ладони с рукоятки парализатора.
Сквозь фасадные окна она различала движение на развлекательном экране, видела фигуру мужчины, отдыхавшего в кресле с откидной спинкой, женщину, сидевшую на софе, поджав под себя ноги.
— Тихий семейный вечер у телевизора, — прокомментировала Ева. — Могли ли они, захотели бы, если они в этом замешаны… Эй, что она делает? Что она делает этими палочками с лохматыми нитками?
— Понятия не имею. Почему ты считаешь, что я все должен знать?
— Потому, — ответила Ева, и Рорк рассмеялся.
— Могу только предположить, — сказал он, — что это какое-то рукоделие.
Ева подошла поближе к двери, всматриваясь в женщину с палочками. Воспоминание выползло откуда-то из дальнего уголка сознания, где было похоронено множество разрозненных фактов.
— Вязанье! — Ева стукнула Рорка кулаком в плечо. — Я вспомнила! Она вяжет.
— Ну, как скажешь.
— Я где-то это уже видела — палочки, нитки… Не могу вспомнить только, где и когда. Она вяжет, он смотрит телевизор и пьет пиво, а велосипед их дочери стоит у крыльца, и он не прикован цепью. Это не главари преступного мира, составившие план убийства девочки-подростка. И если они замешаны в хакерстве или в краже удостоверений, клянусь, я займусь вязаньем.
— И все это ты увидела, глянув в окно гостиной?
