— Я рад это слышать.
— Я думаю, мы сможем это использовать, — продолжала Ева, — если сами фигуранты согласятся. Это сберегло бы мне уйму времени, и это почти то же самое, что беседа лицом к лицу. Но я должна быть уверена, что наш зад прикрыт.
— Ты давай прикрывай зад, а я все подготовлю.
— А долго готовить? — тут же спросила Ева.
— Саму программу — двадцать минут максимум. Но потом мне нужны координаты тех, кого ты будешь опрашивать. Понадобится несколько минут на триангуляцию каждой голограммы.
— Я уже говорила, но это стоит повторить: тебя полезно иметь под рукой. — Ева вынула коммуникатор и связалась с заместительницей окружного прокурора Шер Рио.
Как и следовало ожидать, на нее обрушился селевой поток казуистики. Несмотря на это, Ева поняла, что сумеет здорово сэкономить время. Она так и вошла в дом, не отнимая коммуникатора от уха, продолжая консультироваться с Рио. У всей этой казуистической белиберды был один немалый плюс: она давала законную возможность игнорировать Соммерсета.
Получив кивок от Рио, Ева начала обзванивать фигурантов и договариваться о голографической конференции. Дошла до середины, когда Рорк позвонил ей по внутренней связи.
— Программа готова в голографической комнате. Мне нужны координаты.
— Я тебе принесу. Остальных перекину Пибоди, пусть она обзванивает. Пять минут.
Ева перебросила вторую половину нагрузки своей напарнице, собрала все, что ей было нужно, воспользовалась лифтом. И вошла… в более просторную и необъяснимым образом более шикарную версию своего домашнего кабинета.
— Гм.
— Обстановка очень важна. Может, в один прекрасный день ты решишься заменить этот твой письменный стол рабочей станцией вроде вот этой.
Ева нахмурилась, глядя на темную блестящую поверхность подковообразной консоли со встроенным блоком связи и обработки данных.
— Мне нравится мой письменный стол.
— Да, я знаю. — Рорк легко коснулся губами ее губ, а потом указал на стол в дальнем конце комнаты. — Хочешь бутерброд?
— А у нас есть бутерброды?
— Поешь. Можешь сесть за письменный стол, если хочешь. Но я же тебя знаю, ты захочешь оставаться на ногах. Своих собеседников можешь усадить куда угодно: на любое кресло, на диван… Тут есть компьютер и стенной экран, оба в рабочем состоянии, если они тебе понадобятся.
«Ловко, — подумала Ева. — Очень ловко».
— Мне надо это записывать.
— Будет вестись запись.
Ну, раз уж он опять указал ей на стол, Ева взяла бутерброд.
— Давай первым делом вызовем Пибоди.
Рорк кивнул и позвонил по своему собственному телефону.
— Пибоди, — отозвалась Пибоди, и тут же ее лицо зарделось при виде Рорка на экране телефона. — Ой, привет!
— И вам привет, Делия. Лейтенант хотела бы, чтобы вы к нам присоединились.
— Ладно. Обалдеть. Меня никогда раньше не голографировали.
— Я не сделаю вам больно, — пообещал Рорк, и Пибоди захихикала. — Ну вот, я вас взял. Начинаю.
Закружились в воздухе крошечные световые точечки и соткались в Пибоди.
— Ой, ну надо же! Как просто! И я даже раздвоения не почувствовала. — Пибоди огляделась, моргая. — То есть почувствовала, но ничего страшного. Ой, а это что?
— Что? Это? Это бутерброд.
— Это не просто бутерброд, это итальянский бутерброд! Ужасно аппетитно выглядит.
— Там есть еще. Угощайся.
— Спасибо. — Пибоди повернулась к столу, протянула руку, и ее рука прошла прямо сквозь поднос с бутербродами. — Какая же ты вредина, Даллас! Я не могу угоститься, потому что меня же на самом деле здесь нет! И все-таки я здесь. Ничего не понимаю в голографической науке. Всякий раз, как Макнаб пытается мне объяснить, мои мозги засыпают.
— Давай оставим это электронщикам, а сами будем копами. Заканчивай обзвон, заставь их согласиться. Я еще раз созвонюсь с адвокатом, и мы приведем ее сюда.
«Действительно раздвоение, — признала Ева, — но до чего же плавно и по-деловому!» Минута — и бывшая государственная защитница оказалась сидящей на диване в ее виртуальном кабинете.
— Спасибо, что уделили мне время, миссис Дробски.
— Никаких проблем. Мне хотелось бы как можно скорее покончить с этим делом. Оно меня нервирует.
— Я вас прекрасно понимаю. Нас прежде всего волнует ваша безопасность и безопасность ваших близких.
— У вас есть достоверные данные, что меня или мою семью выслеживают? Что мы в опасности? Данные о том, что эта опасность связана с моей подзащитной в деле двадцатилетней давности?
— Вы рассуждаете как адвокат. Я рассуждаю как коп. Кому бы вы доверили свою жизнь и жизнь ваших близких?
Женщина заерзала то ли от досады, то ли от беспокойства.
— Я же здесь, не так ли?
— Вам показали сделанный художником фоторобот подозреваемого. Вы совершенно уверены, что никогда раньше не видели этого человека? Вывести на экран изображение Дэррина Паули.
Миссис Дробски внимательно взглянула на экран.
— Насколько мне известно, нет.
— У вас есть брат.
— Да, Лайл. Как я вам уже говорила, он финансовый консультант. Я с ним уже поговорила, ему тоже показывали фоторобот. И его жене, и их сыну. Я настолько встревожена, что позвонила на этот счет родителям, а они живут в Аризоне. Никто из них не узнал этого человека.
— С кем вы близки?
— Простите, не поняла?
— В вашей семье. Кто вам ближе всех?
— Трудно сказать… Наверное, отец. Именно из-за него я стала адвокатом. Уверяю вас, лейтенант, он не настолько наивен или легковерен, чтобы навлечь опасность на себя или на мою мать. Он… Ваш подозреваемый. Он ведь охотится на женщин, верно?
— Мы не исключаем возможности жертв-мужчин. Кто еще у вас есть?
— У меня больше нет родственников.
— А кто еще вам дорог? Родственники — не всегда родные по крови.
— О боже. — Впервые за все время разговора миссис Дробски испугалась. — Линкольн, Линкольн Мэттерс. У нас роман… вот уже больше года. Да, и мой партнер, Элиза Уэгман. Мы с ней дружим с колледжа. Она… она мне как сестра.
— Пибоди?
— Работаю.
— Вы думаете, он может причинить зло Линкольну или Элизе? Я должна их предупредить…
— Мы сами об этом позаботимся. Прямо сейчас. Элиза замужем? Может быть, гражданский брак, сожительство?
— Нет. По правде говоря, она только что прошла через тяжелейший развод. У нее есть дочь, моя крестная, Ренни. Ей всего одиннадцать.
